Шрифт:
Закладка:
— Всё сделаю, Дон. Смотри и наслаждайся… Слышь, брат, порошку не желаешь?
Постовой остановился.
— Какого порошку?
— А, ну да, у вас же этого добра нету. Хреново так жить. У нас проще: нюхнул — и забылся. И похер, что кругом творится. Ну ничё, ща и ты забудешься.
— Чё? Ты кто ваще?
— На колени вставай.
Постовой послушно опустился в снег, хотя лицо выражало непонимание.
— На кой? Чё ты…
— Не дёргайся.
Коптич зашёл сзади, накинул ему на шею ремень от автомата и сдавил. Постовой захрипел, но даже не подумал сопротивляться. Я не стал смотреть на это. Сел на переднее пассажирское место, Алиса повернула ключ зажигания, включила передачу.
— Понял, как надо? — усаживаясь позади меня, хихикнул Коптич. — Чисто, никакой крови.
— На свалке ты со мной так же хотел?
— Да ладно. Что ты всё, Дон: свалка, свалка. Забыли уже давно.
— Я подобное не забываю.
Алиса резко надавила педаль газа, крутанула руль и юзом выскочила с парковки. Переключилась и рванула к воротам. Я ухватил её за руку, придерживая. Слишком уж жёсткий у неё стиль вождения.
— Не торопись, Широков так не ездит. Не надо привлекать к себе лишнего внимания.
Вертухай на вышке повернул голову в нашу сторону. Если он что-то заподозрит, дотянуться до него быстро не получится, да и о тишине можно забыть. До этой минуты всё у нас складывалось удачно, без стрельбы. База казалась сонной, не то, что летом, когда на каждом шагу торчат автоматчики, на полигоне сплошная движуха, кругом глаза и уши. Повезло, что переход состоялся зимой.
К воротам подкатили неспешно. Створы вздрогнули и раздвинулись, Алиса надавила на тапочку. По бокам встали сугробы, сразу за ними выстроились холодные сосны, прикрытые снизу заснеженными ёлочками. Ветер шевелил кроны, сдувал снег на дорогу. Мотор гудел с надрывом. Шишиги полевых групп надавили колеи, и джип то и дело задевал брюхом межколейный бугор. Через пару километров дорога стала ровнее, сосны с правой стороны расступились, и в просвете я увидел речку. То самое место, где вараны взяли нас с Данарой и Кирой. Один берег обрывистый, другой пологий. Мы стояли на пологом, машина наша чуть дальше… Знать бы заранее, что случится, близко к этой реке не подъехал.
Впереди заискрились блики. Солнце отразилось в стекле и ударила косым лучом по глазам.
— Что это? — прищурилась Алиса.
Навстречу двигалась шишига. На белой целине она выглядела как пятно на солнце. Дорога узкая, и чтобы разъехаться кому-то придётся свернуть в сугроб. Понятно, что не нам, начальству нужно уступать, но если варанам вздумается заглянуть в салон, то вряд ли они тут увидят своих начальников.
Я передвинул переводчик на автоматическое ведение огня.
— Коптич, внимание.
— Да понял уже, не дурак, — буркнул с заднего сидения дикарь, передёргивая затвор.
— Алиса, не спеши. Едешь медленно, без нервов. Останавливаешься, если только я скажу.
Девчонка кивнула. Она держалась за руль так, словно боялась потерять его, и смотрела перед собой исподлобья, целиком сосредоточившись на узком пространстве дороги.
До шишиги оставалось метров двести. Я уже начинал ощущать чужое присутствие, но определить его настрой пока не получалось. Лишь сократив расстояние наполовину увидел цвет: серый. Стало быть, о нашем прибытии из-под станка и визите к Широкову ещё никто не знает.
Водитель шишиги включил фары и несколько раз мигнул.
— Он сигнал какой-то подаёт! — воскликнула Алиса.
— Здоровается. Мигни ему тоже.
Девчонка пальчиком потянула на себя рукоять переключения света. Шишига притормозила и вжалась в сугроб, освобождая путь. Водитель опустил стекло, сидевший рядом боец открыл дверцу, приподнялся над кабиной, махнул рукой.
Надо же какие нежности, никогда бы не подумал, что вараны настолько уважают Широкова, руками даже машут. Поклонились бы ещё.
Из кузова выпрыгнули двое. Один вдруг опустился на колено, второй прижался плечом к борту. Автоматы уставились на нас, а серые кляксы мгновенно поменяли окрас на ярко-красный и запульсировали. Я заорал:
— Алиса газу! Дави их, дави!
Сам резко распахнул дверь, высунулся над крышей и нажал спуск. Бил по кабине, по выскочившим варанам, по тенту, превращая брезент в лохмотья. Сменил пустой магазин и дал очередь по бензобаку. Джип подскочил, переезжая тело, сзади закричал Хрюша:
— Коптич, Коптич!
Алиса ударила по тормозам, машину развернуло поперёк дороги. Я увидел, как в кузове мечутся вараны, и выпустил в них остатки магазина. Подумал: это последний, заряжать новый времени нет. Сука, почему не стреляет Коптич⁈
Махнул через капот и в два прыжка оказался возле шишиги. В кузове живых не было, но одна клякса трепыхалась возле кабины. Цвет начинал тускнеть, то ли подыхал, то ли ещё что-то. Я обежал машину, заглянул в кабину. Водила сидел, запрокинув голову, из разорванного горла рывками била кровь, заливая лобовое стекло. Пассажира не было. По бамперу я перескочил на другую сторону. Красавчик лежал на обочине пятиконечной звездой и смотрел в небо тускнеющим взглядом. Пуля попала в живот, снег вокруг покраснел и казался рыхлым. Варан, услышав меня, прохрипел:
— Хрен ли под дозой так… я бы тоже… смог…
И умер.
Я поразмышлял секунду над превратностями судьбы и закрыл ему глаза. Прав чувак, под дозой мы все бо́рзые, но при этом я всё равно чуточку быстрее.
К шишиге подошёл Хрюша. Судя по выражению лица ему было не весело. Не привыкнет никак к смерти. Я тоже долго не мог привыкнуть, благо, умные люди разъяснили ситуацию и научили смотреть на происходящее с точки зрения банального выживания.
— Осмотри тела, ищи платёжные карты и наличку.
— Я? — выдохнул Хрюша.
— Да, ты. И заканчивай свою ноющую канитель. Мы не на прогулке. Здесь такая же война, как на Территориях, а может и хлеще.
Из сугроба на дорогу выполз Коптич. Весь в снегу, трясущийся. Похоже, он тупо вывалился из джипа, когда началась стрельба. Чистюля хренов. Придушить постового используя дар, это он может, а как понадобилось что-то путное сделать, тут уж извините. Я не стал ничего ему говорить, хотя на душе кипело и рвалось наружу матерными словами. Сдержался. Он и сам понимал свою вину и на меня старался не смотреть, только просипел простуженно:
— Случайно…
Я
