Купи двадцать платьев и миллион пар обуви. Всё твоё.

Он протягивает свою черную карту "АМЕКС" с выжидающим выражением на лице.

— Зак, я не могу это принять. Я отказываюсь тратить твои деньги.

Он берет меня за руку и вкладывает мне в ладонь свою карту.

— Возьми её. Позволь мне побаловать тебя.

Я кладу карточку в передний карман его джинсов.

— Нет. Спасибо, и, честно говоря, это очень любезно. Но у меня всегда были свои деньги, и я обходилась тем, что у меня есть. Я не собираюсь начинать пользоваться твоими деньгами.

— Знаешь, иногда ты можешь быть очень упрямой?

— И это одно из моих лучших качеств, — я машу рукой перед собой. — А теперь мне нужно убрать свои трусики, без свидетелей.

— Когда ты возвращаешься к предсезонным тренировкам?

Зак сидит на противоположном конце дивана, вытянувшись и заложив руки за голову, и выглядит невероятно. Он мог бы, по крайней мере, отказаться от серых спортивных штанов. Мне требуется вся моя сила, чтобы сосредоточиться на “Сводных Братьях”, а не пялиться на него.

— Легкая тренировка начинается завтра. Я проведу пару часов в тренажерном зале со своим тренером.

— Знаешь, я всегда представляла, что это довольно страшно — кататься на коньках.

Вытянув руку, он ставит фильм на паузу и слегка подталкивает меня ногой.

— Ты хочешь сказать, что никогда не была на льду?

Я качаю головой.

— Нет, с чего бы это?

Он пожимает плечами.

— Верно. Я просто автоматически предполагаю, что все катались на коньках.

— Тебе нравится то, что ты делаешь?

Зак поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня, его глаза задумчиво прищуриваются.

— В тридцать один год я начинаю чувствовать это физически сильнее. Послематчевый уход становится всё более важным, а восстановление занимает больше времени. Прошлогодний удар отбросил меня назад, но насколько сильно, я не знаю.

Я слегка склоняю голову набок.

— Но сейчас ты полностью в порядке, верно?

Он ерзает, и я могу сказать, что всё не в порядке, но не физически.

— Это трудно объяснить.

Я смотрю на своё обнаженное запястье, проверяя несуществующие часы.

— У меня есть время. Четыре дня, если точно.

Он усмехается и выпрямляется.

— Такого раньше никогда не было. Меня и раньше сильно били, и я участвовал в большем количестве драк, чем…ты знаешь, я участвовал во многих драках.

Я повторяю его движения и сажусь прямо.

— Ты беспокоишься о том, как это отразится на твоем психическом состоянии?

Он чешет грудь, в уголках его глаз появляются морщинки в раздумье.

— Возможно. Он мог легко убить меня. Судя по тому, как я ударился о борт, мне повезло, что я не сломал себе шею.

Я не видела запись. Я не могла посмотреть. Когда я услышала, насколько это потенциально серьезно, я обзвонила все больницы в центре Манхэттена, какие только смогла придумать, отчаянно желая получить последние сведения о его состоянии. В конце концов, мне пришлось положиться на новостные агентства и социальные сети, чтобы держать себя в курсе событий. Как только я поняла, что он проснулся, я не смогла достаточно быстро добраться до своего телефона, чтобы позвонить ему и проверить, что с ним всё в порядке.

— Я знаю, — говорю я приглушенным тоном.

— На самом деле мы играем, не думая о том, насколько опасен наш вид спорта, но тот день как бы напомнил об этом. Я хочу жить после окончания карьеры. Ожидается, что я вернусь в команду и продолжу с того же места — делать всё, что в моих силах, и защищать других. Но ты была права.

— В чём?

Он делает глубокий вдох и медленно выдыхает.

— Кто прикроет мою спину?

Я.

— Джон твой лучший друг и капитан. Может быть, тебе стоит поговорить с ним. Скажи ему, что ты чувствуешь.

Он усмехается.

— Когда — то стойкий и выносливый Зак Эванс теперь до смерти боится льда.

— Меня это бесит, — говорю я, скрещивая руки на груди.

— Почему?

— Просто эта постоянная потребность мужчин притворяться, что всё в порядке, когда это не так. Если это тебя беспокоит, тогда скажи что — нибудь. Это не значит, что ты слабее. Во всяком случае, это показывает твою силу.

Глаза Зака смягчаются в свете работающего телевизора, и его красивое лицо заметно расслабляется, как будто это то, что ему нужно было услышать. Возможно, одобрение или просто понимание.

— Ты такая чертовски особенная, Луна. Ты знаешь это?

Такое чувство, что всё моё тело расплавляется.

Отметая глубокий смысл, я обвожу пальцем своё лицо.

— Не просто красивое личико! — я натягиваю толстое одеяло, которое принес мне Зак, до подбородка. Мне не холодно, но почему — то это как щит от всех мыслей, которых не должно быть. — Поговори с Джоном завтра.

Зак снова включает фильм.

— Ты собираешься поделиться этим одеялом?

Приподнимая уголок, чтобы пригласить его присоединиться ко мне, я понимаю, что ступаю на опасную почву. Мы оба.

— Если нужно.

Диван огромный, поэтому, когда Зак устраивается позади меня, опираясь на одну руку, чтобы посмотреть телевизор, каждый мускул напрягается. Он не прижимается ко мне, но я чувствую, как тепло его тела проникает сквозь моё. Я чувствую его пьянящий аромат. Он медленно выдыхает, и его дыхание ласкает мой затылок, вызывая покалывание вплоть до пальцев ног.

Я была той, кто решила отказаться от физической близости, но я не думаю, что кто — то из нас успешно отключил свои чувства. Я знаю, что Зак никогда больше не прикоснется ко мне, если я не попрошу его об этом. Вместо этого мы будем ходить по натянутому канату между друзьями и возлюбленными, пока один из нас не сломается, или — как бы тошно мне от этого ни было — он влюбится. И если этот день когда — нибудь наступит, а он, вероятно, наступит, я знаю, что мне придется отступить полностью.

Дело в том, что с этого момента и до этого времени я бессильна противостоять ему. Даже находясь в совершенно разных мирах и почти за три тысячи миль от него.

ГЛАВА 23

ЛУНА

На следующее утро я втискиваюсь на заднее сиденье зеленого Мини Купера Фелисити. Она останавливается на тротуаре перед многоквартирным домом Зака.

Фелисити поворачивает голову и опускает солнцезащитные очки на нос, разглядывая меня.

— Боже мой! Во плоти ты ещё красивее. Разве она не сногсшибательна, детка?

— Ты определенно находишься на самом верху шкалы привлекательности, — отвечает Кейт.

Я чувствую себя животным в зоопарке, на которое таращатся посетители.

— Спасибо.

В моей взрослой жизни у меня