он чесал свою лысую макушку и пытался припомнить слова Макса Грина, объяснявшего ему: где именно нужно свернуть направо, где пройти налево, а где зигзагом следует двигаться прямо. Совершенно отчаявшись выйти уже хоть куда-нибудь, святой отец присел на какую-то большую ржавую трубу и призадумался.

Солнце жарило немилосердно, и священник, обливаясь потом, вытирал рукавом медленно стекающие со лба ручейки пота, уныло продолжая думать о своем положении. Вокруг не было даже тенька, где можно было бы спрятаться от палящих лучей. Ко всему прочему около него, назойливо жужжа, летала целая пропасть мух, то и дело норовящих сесть на его картофельного вида нос и на блестящую макушку. Святой отец решительно не знал, что ему делать с этими надоедливыми божьими тварями: каждый раз на смену одной отогнанной им мухе прилетало сразу две.

«Стоило ли вообще Господу Богу создавать столь отвратительных существ, которые даже Его покорному слуге не дают покоя?» — с досадой думал про себя священник. Решительно устав отмахиваться от этих жутких созданий, отец Тадеуш постарался не обращать внимания на ползающую по нему дюжину мух и сделал попытку сосредоточиться на своей святой миссии и найти-таки выход из этой ситуации.

Нахмурив лоб и сдвинув реденькие светлые брови, священник не оставлял попыток найти способ, который поможет ему добраться до нужного места. Спустя минут пятнадцать тяжелых раздумий, от которых на его лысой макушке даже выступили вены, отец Тадеуш все же пришел к одному умозаключению. Он решил, что раз не может вспомнить, где нужен тот или иной поворот, остается одно: прибегнуть к молитве.

Перебрав в голове всех святых, он остановился на Святом Христофоре, который, как известно, помогает и заботится обо всех путешественниках. Достав из-за пазухи внушительного размера крест и приняв более подобающую для этого случая позу, священник собрался было молиться, прося Святого Христофора помочь ему выбраться отсюда и найти нужное место, как вдруг в лоб ему влетело приличного размера яблоко. Святой отец от неожиданности упал на свою пятую точку и, потирая ушибленный лоб, на котором тут же начала стремительно расти шишка, стал озираться по сторонам. Так никого и не заметив, он робким голосом, издавая звуки лишь чуть громче тех, что исходили от кружившихся возле него мух, поинтересовался:

— Здесь есть кто-нибудь? Покажитесь, пожалуйста, я вас не вижу. И прошу вас, не кидайтесь больше в меня ничем.

Из кустов выбежала девчушка с растрепанными вьющимися волосами и забавным чумазым курносым носиком.

— Эй, девочка, постой, это ты кинула в меня яблоко? — уже окрепшим и даже слегка строгим голосом спросил священник, увидев ребенка.

— Ой, пластите миня, позалуйста, я ни нала сто тут кто-та есть, — лукаво улыбаясь, ответила маленькая дикарка, теребя проворными ручонками красное потрепанное платьице и всем своим видом показывая, что она якобы очень сожалеет о содеянном.

— Хм, ну ладно, я тебя прощаю. А скажи, пожалуйста, ты случайно не знаешь, где здесь находится водохранилище и как к нему пройти? Мне очень нужно как можно скорее туда попасть.

— Снаю, снаю, канесна, я вас отьвиду тудя, — радостно ответила девчонка и быстро-быстро закивала головой.

«Иногда помощь свыше приходит к нам при самых невероятных обстоятельствах и от самых необычных помощников, но самое главное, она пришла как нельзя вовремя. Это ли не Божий промысел?» — подумал про себя отец Тадеуш и поспешил за устремившейся вперед бандиткой, которая, не оборачиваясь, то бежала приплясывая, то весело скакала, а если и останавливалась, то только для того, чтобы сорвать какой-нибудь цветочек и нацепить на лохматую головку.

Ричард скучающим взглядом смотрел по сторонам, не обращая на Макса Грина, который копошился с какими-то приборами, особого внимания. Рядом не было ничего примечательного, и от скуки полицейский начал уже позевывать. Вместо бесполезного пребывания в этом месте Ричард предпочел бы сидеть в каком-нибудь уютном ресторанчике с красивой обворожительной девицей, желательно легкодоступной, а сразу после вкусной трапезы хорошо бы отправиться к нему, а лучше — к ней домой и предаться там любовным утехам. Мысленно он представлял уже, как снимает с пышногрудой развратницы лифчик и берется за ее упругие сочные… Но тут случилось нечто, резко вырвавшее его из мира грез. Мистер Грин, увидев, что парень витает где-то в облаках и совсем перестал за ним следить, с необычайным для его возраста проворством прошмыгнул мимо полицейского и дал деру. Растерявшийся Ричард несколько секунд стоял и озадаченно смотрел ему вслед с широко разинутым от удивления ртом, а потом, опомнившись, с бранью припустил за негодным стариком.

У Макса Грина, кроме форы в несколько секунд, было еще одно преимущество: он прекрасно знал в этом здании все переходы, помещения и коридоры. На одном из поворотов он свернул особенно резко, так что Ричард, не успев как следует затормозить, на всей скорости влетел в стену.

Потирая ушибленное плечо, незадачливый полицейский обнаружил, что ко всему прочему подвернул еще и ногу и теперь не может на нее даже ступить, не говоря уж о том, чтобы продолжать погоню. Грин, увидев, что патрульный выведен из строя, на мгновение остановился и противно расхохотался, а на прощание скорчил Ричарду мерзкую рожу и, показав язык, скрылся из виду, спеша скорее унести отсюда ноги.

Отец Тадеуш, еле поспевая, плелся за не умолкающей ни на секунду девчушкой, которая то что-то напевала, то увлеченно о чем-то болтала сама с собой. Большей части из того, что она тараторила, он не понимал, а все, что ему удавалось разобрать, по его мнению, не имело никакого смысла. Устав слушать ее нескончаемый лепет, священник попытался заговорить с девочкой, начав с вопроса, который обычно задают все взрослые при виде одиноко слоняющегося ребенка:

— Позволь узнать у тебя, милое дитя, почему ты гуляешь здесь совсем одна? Где твои мама и папа? Разве они не беспокоятся о тебе, ведь в городе сейчас крайне опасно?!

— У миня есть толька папинька, онь фсигдя миня отправляет погулять, когда к нему приходит смисная тятя, которая оченя странна кричит и фздыхает, тагда я здеся гуляю, я туть живу рядом в трейлеричике, вонь тамь у реки, — и девочка махнула своей маленькой чумазой ручонкой куда-то в сторону. — А есе папинька говорить, сто вся эта сумиха в городе терьмо собасье и бояться софсем несего, проса клетины копы не умеють выпольнять свою лаботу, — топнув маленькой ножкой и смешно нахмурив брови, пролепетала кроха.

Отец Тадеуш, услышав такое от малышки, лишь печально вздохнул, а потом продолжил свои расспросы:

— А как тебя зовут, дитя?

— Я фам этого не сказу, вы