Стайка облаков набежала на солнце, и все вокруг слегка потускнело. Девушка запрокинула голову, словно нарочно выставляя напоказ точеную белую шею, и стала, на отрываясь, следить за медленным бегом облаков. Аббас впервые видел ее так близко. Взгляд его скользнул по запрокинутому лицу девушки, но ее шее, опустился на нервно теребящие пуговицу руки и. застыл на полных икрах, туго обтянутых голенищами модных, отливающих черным блеском сапог. Почувствовав его взгляд, девушка убрала ноги под скамейку. Аббас вздохнул и тоже стал смотреть на облака. Они редели на глазах: еще немного и сквозь их прозрачную пелену брызнут яркие лучи солнца.

Что-то негромко стукнуло об асфальт и откатилось к ногам Аббаса. Он нагнулся и, подобрав пуговицу, протянул соседке.

— Все к этому и шло, — сказал он.

— Да? Спасибо. — Она взяла пуговицу и стала перекатывать из ладони в ладонь, выжидающе улыбаясь. И Аббас вдруг почувствовал, как стоявшая до того между ними незримая преграда тает и расплывается, как облако под лучами солнца. Он понимал, что надо поддержать разговор, не дать ему иссякнуть, искал и не находил нужных слов.

— Вы учитесь на балерину?

— Нет. С чего вы решили?

— Вы всякий раз выходите у хореографического.

— Я преподаю там немецкий язык.

— А я почему-то решил, что вы имеете отношение к хореографии. Как-то и в голову не приходило, что вы — и вдруг учительница.

На сей раз девушка взглянула на него с интересом, "Смотрите-ка, — казалось, говорил ее взгляд, — а вы, оказывается, думали обо мне". Она отвела глаза и улыбнулась.

— Ну. у меня о вас сведения куда более точные.

— Интересно. Вот как!..

Аббас постарался, чтобы его голос звучал как можно спокойнее, хотя внутри у него ликовало и пело.

— Вы преподаете в институте. Так?

— Так, — удивился Аббас. — Как вы угадали?

— Не торопитесь, я еще не все сказала. Преподаете химию.

— Да! Но откуда вы-то об этом знаете?

— Не трудно догадаться. Увидела у вас в руках учебник химии, ну и…

— Учебник мог держать в руках и студент.

— Ну, с этим уже совсем просто. В другой раз с вами был реферат. С рефератами, обычно, имеют дело люди, причастные к науке. Молоденькие парень и девушка, явно студенты, расшаркиваются с вами в троллейбусе и почтительно величают. Друг к другу студенты так не обращаются. Видите, как все просто?

— Потрясающе! Вы оказались гораздо наблюдательнее меня. Сдаюсь.

Аббас вскочил со скамейки, скрылся за кустами и почти тотчас вернулся с двумя пышными осенними розами. Пунцово-красные лепестки влажно отсвечивали на солнце.

— Прошу принять в знак искреннего восхищения вашим талантом!

Она поднесла цветы к лицу, вдохнула еле уловимый аромат и взглянула на Аббаса как-то уже почти совсем по-свойски искрящимися лукавой усмешкой глазами. Аббас продолжал:

— Не откажите в любезности назвать имя той, чья прозорливость повергла меня ниц.

Девушка рассмеялась.

— Зачем вам это?

— Ну, хотя бы затем, чтобы, проводив вас домой, не произносить банально "до свидания, прекрасная незнакомка".

— А если провожатый уже есть?

День померк, хотя в небе по-прежнему светило солнце.

— Тогда… не называйте своего имени.

— Меня зовут Наима, — скороговоркой произнесла девушка.

…За воротами громко просигналила автомашина. Аббас отогнал воспоминания. В калитку вошел рослый широкоплечий парень. На загорелом лице озорно поблескивали темные глаза под черными, как смоль, густыми бровями. Парень был красив и, чувствовалось, сам отлично сознавал это.

— Здравствуйте, тетушка! — Приветствие прозвучало чуть громче, чем это было необходимо, и, пожалуй, чуть театрально.

Тетушка Хосият поднялась с корточек, отряхивая подол платья.

— Здравствуй, Шавкат. Входи, сынок, как поживаешь? Все ли живы-здоровы?

— Спасибо, тетушка. Все в порядке. Сами как поживаете?

Обмениваясь традиционными вопросами-ответами, они подошли к веранде. Тетушка Хосият пошла на кухню, чуть прихрамывая: отсидела ноги. Шавкат поздоровался с Аббасом, коротко осведомился:

— Готов?

— Давно, — в тон другу ответил Аббас.

— Тогда тронулись, — Шавкат взглянул на часы. — Везет нам — на небе ни облачка, а я побаивался, что погода испортится. Поторапливайся, нам ведь еще этих зануд прихватить надо.

Занудами Шавкат называл всех без разбора девушек, с которыми бывал накоротке… Аббас усмехнулся, и поднял с пола увесистую дерматиновую сумку. В нее были уложены еще с вечера мясо для шашлыка, шампуры, редиска, помидоры, несколько бутылок минеральной воды. Друзья направились к калитке.

— Куда же вы? — всплеснула руками тетушка Хосият, появляясь на пороге кухни. — Я чай заварила…

— Спасибо, тетушка. Чай от нас никуда не денется, — откликнулся Шавкат. — Эх и покатаемся мы с вашим сыночком сегодня!

— Счастливого вам пути! Только долго не задерживайтесь, беспокоиться буду.

Весело переговариваясь, друзья вышли со двора.

…Шавкат остановил машину, немного не доезжая до дома Наимы. Аббас вышел, толнул дверь, и, когда она поддалась, надавил на кнопку звонка. Во дворе залаяла собака.

Из дома вышел мальчуган лет десяти, в пилотке из галеты. Аббас сказал ему, тот исчез. Вернулся к машине и закурил.

— Куда поедем?

— В Майдантал. Ущелье такое за Бостанлыком. Час езды, зато место — краше не сыщешь. А вот и твоя показалась, встречай.

Аббас оглянулся. Наима шла к ним, неся в руке ракетки, а в другой нейлоновую сумку с какими-то свертками. Зачесанные назад волосы были повязаны красной шелковой косынкой. На девушке была серая пуховая кофта и расклешенные книзу голубые брюки, модные туфельки на платформе бесшумно ступали по тротуару. Подняв на лоб большие солнцезащитные очки, она остановилась, пропуская поток машин.

— Какую красоту заарканил, бродяга! — не то с завистью, не то с восхищением сказал Шавкат. — Ни одного изъяна. Сплошные плюсы.

Наима и в самом деле относилась к той категории девушек, на которых, взглянув один раз, хочется смотреть еще. Уж кто-кто, а Аббас знал это отлично. И хотя комплимент в адрес Наимы и польстил ему, что-то в голосе дружка заставило его насторожиться. Не слишком ли откровенно завидовал ему Шавкат? Впрочем, он из краснобаев и далеко не все, что говорит, следует принимать всерьез.

Туфельки на платформе чинно прошествовали через проезжую часть улицы и остановились возле машины. Наима поздоровалась с приятелями, и, извинившись, что заставила ждать, скользнула на заднее сиденье. Аббас сел рядом и захлопнул за собой дверцу.

Покопавшись в сумочке, Наима достала пару конфет и протянула одну Аббасу. Он сидел лицом к Наиме, поставив локоть на спинку переднего сиденья, и разглядывал девушку, словно видел ее впервые. "Красивая, ничего не скажешь, — подумал он. — Шавкат прав: сплошные плюсы". Но это не принесло удовлетворения, скорее напротив, — какую-то безотчетную