С оглушительным всплеском ветка, за которую держался Нил, пробила поверхность озера, и я жадно глотнула воздуха.

Я дышала.

Я дышала!

Я дышала!!!

Воздух казался мне таким сладким! Я подумала, что больше никогда не смогу относиться к возможности дышать как к чему-то само собой разумеющемуся.

Протянув ветку, как огромную руку, дерево опустило нас на берег. А затем ветви снова устремились ввысь и вширь. Корни баньяна разрослись и, переплетясь, раскинулись сетью над гладью озера и полностью погребли его под собой, а вместе с ним и вход в Подземное царство змей, и само царство. Там, где раньше было озеро с волшебной дверью, теперь росло величественное дерево.

Мы с Нилом лежали рядышком у самых корней, пытаясь отдышаться.

– Мы живы! – Глаза Нила так сияли, что у меня слегка закружилась голова.

– Ты так удивлён этим? – простонала я, пытаясь сесть.

Тело ломило, будто я попала в аварию, только без машины. И опять тошнило.

– Тёмная энергия! – Нил потянулся, хрустнул шеей и принялся выжимать рубашку. – Чёрт возьми, до чего же сильны тени Чхаи-деви!

– Тёмная что?

Я всё ещё дышала с трудом, горло саднило. Волосы облепили лицо, а у меня даже не хватало сил убрать их. Поэтому вид бодрого и весёлого Нила вызывал некоторое раздражение. Как может не бесить парень, которому всё нипочём – ни бой с тьмой ядовитых змей, ни реальная возможность утонуть!

– Тёмная энергия. Энергия, которая помогает Вселенной расширяться. Можешь называть её частью жизненной силы наших миров.

Его слова о чём-то напоминали.

– Папа всегда говорил, что все мы связаны энергией – деревья, ветер, животные, люди, всё на свете. – Я попыталась выровнять дыхание. – Он говорил, что жизненная энергия подобна реке, протекающей через всю Вселенную.

– А наши души – лишь капли из этой реки, заключённые в глиняные сосуды тел? – Нил улыбнулся моему удивлению. – Да, я тоже знаю эту историю. А наши тела, окончившие своё существование, – всего лишь разбившиеся сосуды, чьё содержимое вернулось в родную реку Вселенной, наполненную душами.

– И это значит, что души живут вечно, – закончила я, повторив слова, которые так часто слышала от папы.

– Ага, – кивнул Нил. – Это относится и к теням Чхаи-деви. Нет ничего более могучего, чем стремление природы соединиться с душой вселенной.

Я хотела спросить ещё кое-что, но тут заметила в нескольких шагах от нас неподвижное жёлтое тельце.

– Тунтуни!

Он не шевелился. Его крылья потемнели от воды, головка и клюв были странно изогнуты. Страх пробудил мои сведённые судорогой мышцы, и я кое-как подползла к маленькому тельцу.

Я трясла его, звала по имени, но бедняжка не подавал признаков жизни. Я попыталась нащупать у него пульс (бывает ли у птиц пульс?), но не нашла. Моё собственное сердце отчаянно колотилось. А здесь даже нельзя было вызвать по телефону «Скорую»! Попыталась сделать Туни массаж сердца, растирая двумя пальцами крошечную жёлтую грудь, но, к сожалению, я видела, как это делается, только по телевизору.

– Возможно, он покинул нас, Киран, – тихо сказал Нил, коснувшись пушистой птичьей головки. – Вернулся во вселенскую реку душ.

– Я не дам ему умереть! Он спас нас! – простонала я.

Но тут грудь Туни едва заметно дрогнула. Не зная, что делать, я положила его на колени и принялась гладить по головке. Его дыхание было неровным – то учащённым, то совсем слабым. Потом, словно поперхнувшись, он вдруг втянул в себя воздух и почти перестал дышать.

– Киран, – сказал Нил.

Но я не слушала его, качая Туни в ладонях и нежно приговаривая. Через несколько секунд стало понятно, что дыхание Тунтуни остановилось окончательно.

Нет, нет, нет.

– Киран, – повторил Нил, мягко опуская руку мне на плечо.

– Он не может умереть! – закричала я. – Не может!

На меня навалилось всё сразу. Бегство из дома, и то, как я пригласила мать Нила в Запредельное царство, и бой с этой ужасной змеёй в темноте. Встреча лицом к лицу с кошмарными братьями и отцом. Страх за своих настоящих и любимых родителей. В груди вдруг стало так горячо, как будто я сейчас взорвусь. И наконец меня прорвало.

Я заплакала. Нет, не заплакала – я рыдала, всхлипывала, жалобно подвывала. Глаза горели, горло сжималось. Та самая дверца в груди, которая так долго была заперта, распахнулась, и оттуда хлынуло всё, что я старательно загоняла в глубь себя. Солёные слёзы струились по щекам, мешаясь с озёрной водой на теле птицы.

Но Нил не смеялся надо мной, не показывал пальцем, даже не произносил принятые в таких случаях фразы про то, что Тунтуни прожил интересную жизнь и что всё будет хорошо. Он просто сидел рядом и не мешал плакать. Он просто был.

И вдруг случилось что-то удивительное. Закаменевшая птичка вдруг вдохнула, потом шевельнулась, и её тельце стало тёплым. Я от этого совершенно ошалела. А Тунтуни открыл глаза.

– Какая птица не побоится нырнуть с вами в озеро? – слабо чирикнул он.

– Он жив!

– Похоже на то. – Нил смотрел на меня как-то странно. – Жив!

Туни закашлялся, выплёвывая воду и встряхивая мокрыми крыльями:

– Водорез!

Я рассмеялась от облегчения. Раз Туни острит, значит, с ним всё в порядке. Я так крепко обняла его, что он принялся возмущённо отпихиваться. Пришлось его отпустить.

– Уходим отсюда, болваны, – слабо прохрипел Туни, – пока змеи не придумали, как вернуться!

– Но как? – Я с ужасом огляделась. – Я даже не знаю, где кони!

– А камень питона ещё у тебя? – спросил Нил.

Заледеневшие пальцы плохо слушались, и Нил помог мне снять пропитанную водой куртку, а затем мы вместе вытащили из кармана драгоценный камень. Его волшебный свет озарил тёмный лес. И почти сразу послышалось хлопанье крыльев. Кони, которые всё это время где-то прятались, немедленно примчались на сияние камня, как на свет маяка. Издавая тихое ржание и потряхивая гривами, осторожно переступая через корни баньяна, Снежок и Полуночник направились к нам.

– Ты не мог раньше напомнить про камень? – поинтересовалась я, пока Снежок тыкался влажным носом мне в ухо. – В седельных сумках лежит сухая одежда!

– Прости. Засмотрелся, как ты исцеляешь Тунтуни.

– Я его не исцеляла! – Что это Нилу в голову взбрело? – Он сам поправился.

– Ну, если ты так считаешь…

– Считаю.

Промокшая, дрожа от холода, я помчалась за дерево переодеваться и, натянув сухую одежду, сразу почувствовала себя лучше. Я развернула мамину карту – она легко читалась в свете камня. Ничего расшифровывать было не надо, просто посветить камнем на карту, а затем поднести