технических устройств, летательных аппаратов, гражданских и военных, и оружия.

По времяисчислению сто одиннадцатый реал отстоял от восемьдесят восьмого не на двадцать три года, если считать разницу между числами 111 и 88, а всего на двенадцать. Здесь шёл две тысячи восемьдесят третий год (что стало понятно из беседы), однако в данном реале человечество уже применяло параметрический дизайн при конструировании техники, и было любопытно наблюдать за такси и вообще за всеми аппаратами, летающими и бегающими на колёсах, имеющими иногда довольно необычные формы.

Здешний Мелитополь тоже отличался от своих копий в ранних реалах. Он был не так сильно разрушен, как Мариуполь, а строительные технологии сто одиннадцатого реала позволяли возводить дома быстро, используя новые материалы, методы цифрового проектирования, развитые методы 3D-копирования и нановыращивания.

В гостинице новые жильцы привели себя в порядок.

Стефания переоделась в предложенный ей гражданский костюм, называемый уником, сбросив спецкомбинезон «скорпион».

Иннокентий снимать свой боевой комплекс не стал, только почистил, пополнив запасы (аккумуляторы здесь почти не отличались от родных, так же как холодное оружие и наногаджеты). Шалва же так и остался в родном «барсике», попросив лишь заменить рацию. Ему прикрепили на воротник костюма паучок микрофона, к уху прикрепили такой же паучок динамика, и лейтенант остался доволен. Он и автомат оставил при себе, хотя патронов к его ШАКу осталось на одну очередь.

Здание, к которому подвезли гостей, было старинным, судя по тяжеловесной геометрии и двум колоннам на входе. Сопровождавший их Таллий пояснил со смущением, что ему сто с лишним лет и построено оно в Год Большого Предательства России, как называли местные историки тысяча девятьсот девяносто первый год, когда случился антиконституционный ельцинский переворот.

Шалва и Стефания переглянулись, озадаченные известием.

– Выходит, – проговорила девушка, – и здесь был период ликвидации Советского Союза?

– Все мы дети тех времён, – улыбнулся Иннокентий. – Время в прошлых реалах не изменишь, в Мультиверсуме одновременно существуют и реалы, где Союз распался, образуя куст, и те, где в тысяча девятьсот девяносто первом году СССР не рухнул. Но мы с вами, к сожалению, не в том кластере и поменять в прошлом ничего не можем.

– Но ведь вы ходите по реалам…

– Верно.

– Значит, можете вернуться и что-то изменить?

– Только в пределах своего куста и не во всех реалах одновременно, а только в отдельных.

– То есть мы не сможем нырнуть в девяносто первый год и грохнуть Ельцина? – поинтересовался Штопор.

Иннокентий покачал головой:

– Не сможем, наш предел погружения в прошлое, да и то со многими оговорками, – это базовый реал, самый первый с февраля две тысячи двадцать второго года, когда президент дал приказ начать СВО.

– С какими ещё оговорками?

– В две тысячи двадцать втором бифуркация реальности привела к рождению двух, а возможно, и множества вариантов развития событий. В одном СВО началась в феврале того же года, в другом, как у Итана и у меня, в две тысячи сороковом. Но возможны и другие копии.

– Уф! – выговорил Таллий, останавливаясь перед входом в здание, на фасаде которого красовалась табличка с металлическими буквами: «НИИ ПС».

– Я, конечно, уже понял, что вы пришельцы из каких-то времён, но все ваши речи для меня звучат как абракадабра! Прошу прощения.

– Сейчас всё объясним, – пообещал Иннокентий.

– А стоит ли? – понизила голос Стефания. – Нас не объявят диверсантами из прошлого или того хуже – террористами?

– Мы всегда можем… – Иннокентий не договорил, но разведчица поняла его, кивнула.

– А что это за ПС? – заполнил паузу вопросом Шалва, показав на вывеску.

– Это институт психосоциологии, – ответил Таллий. – Но сейчас в нём располагаются многие службы.

В прохладном холле здания не было никаких рамок металлоискателей и ни одного охранника. Когда Шалва обратил на это внимание, Стефания, не дождавшись ответа проводника, отозвалась первой:

– Обычный РРН.

– Что? – не понял лейтенант.

– Режим распределённого наблюдения, – равнодушно сказал Таллий. – Вся территория города ещё с фронтовых времён находится под наблюдением охранных компьютерных систем. У вас тоже есть такие?

– Нет, – мотнул головой Шалва.

– Да, – сказала Стефания.

Таллий рассмеялся, поглядывая на неё с восхищением, и этот его взгляд не понравился Иннокентию.

– Ты женат? – спросил он с нарочитой небрежностью.

– Что значит женат? – удивился «четвёртый Лобов».

Гости переглянулись.

– У вас нет… института семьи? – недоверчиво спросила Стефания.

– А-а… вы об этом пережитке… есть монобрачные союзы, но редко. В большинстве своём мы живём по Родовой Грамоте без официального подтверждения. Это и не нужно. У всех есть ББД…

– Что-что? – снова не понял Шалва.

– Безусловный базовый доход. Не нужно ничего делить, если пары или общины распадаются.

– Обалдеть! У вас в почёте гражданские браки? По всей России?

– Россия состоит из одиннадцати агломераций, – снова засмеялся Таллий. – В половине из них люди живут по традиции, в половине по соцкону. Ну, это долго объяснять.

– А ты?

– Я из ЦАР – Центральной агломерации России со столицей в Москве. Кстати, она и контролирует СВО в Украине вместе с УРАР и БАР.

– Что за бар?

– БАР – Белорусская агломерация, УРАР – Уральская.

– А остальные что, вообще не принимают участия?

– Остальные помогают кто чем может, всё же корни у нас общие, однако ситуация сложная.

– Обалдеть! – повторил Шалва.

– Вам лучше поговорить со специалистами, я всего лишь поручик охраны периметра. Знаю общие проблемы, но не более того.

В холле появилась девушка в таком же унике, какой был на Стефании, только серого цвета с белыми вставками. На правом её плече красовался витой погон с золотым треугольничком. Она была стройная, с волосами дымчатого оттенка по плечи. Голову через лоб охватывала красная ленточка. Большие серые глаза смотрели на гостей строго и внимательно.

Штопор подобрался, соорудив нечто вроде поклона.

– Шалва Топорадзе, лейтенант. Рад познакомиться.

Девушка протянула руку.

– Оружие.

Штопор разинул рот, оглянулся на Таллия. Тот издал смешок. В отличие от других Лобовых, он был более раскрепощён, смешлив и откровенен.

– Это Ульяна, ординат-капрал службы контроля. Отдайте оружие, иначе вас не пропустят.

Шалва покосился на Иннокентия, протянул автомат, вынул из карманов золотое яйцо звучара.

– Нож тоже?

– Оставьте, – невозмутимо проговорила ординат-капрал.

– Я безоружен, – сказал Иннокентий.

Таллий посмотрел на него с весёлым укором, но ничего не сказал. Видимо, он не был уверен, считать ли боевые дополнения «родича» оружием.

В стене за спиной Ульяны откинулся ящичек, она вложила в него ШАК вместе с яйцом, ящичек спрятался в стене.

– Идёмте, вас ждут.

Здание было шестиэтажным, и, как оказалось, помещение, где должна была состояться онлайн-встреча, находилось на самом верхнем этаже. Не встретив ни одной живой души, делегация проследовала в открытую дверь из