– Видно, не хотят, чтобы мы подохли, – отозвался Баксиан и с трудом поднял кусок хлеба.

– Пока не хотят, – поправил его Аталар, медленно глотая похлебку. Казалось, он не верил, что желудок не исторгнет это. – Ешь, Данаан.

Это прозвучало как приказ. Слабые, дрожащие пальцы Рунна потянулись к похлебке. На то, чтобы поднести миску ко рту, ему понадобилось собрать все остававшиеся силы и внимание. Вкуса он почти не ощущал. Ничего удивительного: вырванный язык отрос менее чем наполовину. Он сделал еще один глоток.

– Я не знаю, где Брайс, – сказал Хант.

От его прежнего громоподобного голоса остался лишь хрип. У него действовала только одна рука, которой он и взял кусок хлеба. Сожженные пальцы другой руки торчали под разными углами. На некоторых не было ногтей.

Как они вообще дошли до жизни такой?

Аталар взял последний кусок хлеба, прожевал, после чего улегся на пол. Вернее, в то, что покрывало пол. Он закрыл глаза. На лбу ангела поблескивал темный обруч татуировки. Казалось, он прилег отдохнуть. Но Рунн знал: расслабленная поза – не более чем ширма для сокрытия мыслей, обуревавших Ханта. Мыслей, полных ужаса и тревог.

Аталара изнутри разъедало чувство вины, хотя он не был виноват в случившемся. Каждый из них сделал свой выбор, в конечном итоге приведший его сюда. Рунн хотел сказать ангелу об этом, но не стал. Слишком тяжело ему было говорить. И слишком болезненно.

Поев, Баксиан лег и мигом уснул. Молот и Ястреб истязали его с особой жестокостью. Его выступление против астериев оба восприняли как личное оскорбление. Ведь совсем недавно Баксиан был одним из них. Сослуживцем, таким же поклонником жестоких забав. Теперь они буквально резали его по кускам.

Рунн вновь поднял кружку и посмотрел на налитую воду. Кружка была силиконовой. Такую не разобьешь и не применишь в качестве оружия.

– Мы должны выбраться отсюда, – сказал Рунн.

Наверное, ничего более глупого эти стены не слышали. Естественно, всем троим нужно было выбраться отсюда по великому множеству причин.

Но Аталар приоткрыл глаз. Выдержал взгляд фэйского принца. Помимо боли и гнева, в глазах ангела светилась решимость, не сломленная даже ободом на лбу и клеймом раба на запястье.

– Тогда поговори со своей… особой.

Спасибо, что не сказал «с девушкой».

Рунн скрипнул зубами. Изуродованный рот отозвался всплеском боли. Он скорее умрет в этом застенке, чем попросит Лань о помощи.

– Нужен другой способ.

– Я провел в этих застенках… семь лет, – сказал Хант. – Отсюда не выбраться. Особенно когда Поллукс так жаждет разорвать нас в клочья.

Рунн вновь посмотрел на лобный узор. Он понимал: ангел имел в виду не только побег из подземелья. Астерии вновь сделали Ханта своей собственностью.

– Аталар, я не осознавал, – устало прохрипел очнувшийся от забытья Баксиан, – через что ты прошел.

– Удивлен, что по выходе отсюда меня не наградили медалью.

Легкомысленные слова никак не вязались с предельной пустотой во взгляде Ханта. Рунну было невыносимо видеть эту пустоту в глазах Умбры Мортиса.

– Может, в этот раз Поллукс тебя наградит, – натужно засмеялся Баксиан, подыграв Аталару.

Рунн решил: если он выберется отсюда, Поллукс станет первым мерзавцем, чью жизнь он оборвет. Почему именно Поллукс, Рунн не задумывался. Не думал он и о волне гнева, захлестывавшей его всякий раз, когда он видел этого белокрылого ангела.

Каким же глупым он был. Наивным, беспечным и глупым, если позволил себе глубоко увязнуть в отношениях (пусть и бестелесных) с Ясным Днем… с Лидией… и забыть предсказание Оракула. Тешил себя иллюзией, что предсказание лишь намекало на его возможную бездетность. Друзья друзьями, но он устал от своего одиночества, от жалкого, отвратительного сознания собственной ненужности. Ему бы крепко задуматься, хотя и так было ясно: эта дорога приведет к беде. И билет у него только в одну сторону.

Оставалось лишь закончить всю эту историю.

– Аталар, ты тогда был один, – сказал ангелу Рунн.

Хант посмотрел на него. Рунн расценил это как мысленное «ага». Принц кивнул. Друзья, братья, называйте как хотите, но он мог рассчитывать на поддержку Аталара.

В глазах ангела что-то мелькнуло. Может, благодарность. Или надежда. Это гораздо лучше, чем недавнее выражение его глаз. Рунн сосредоточился. Напряг мозг, затуманенный болью. Пусть у него билет только в одну сторону, но это не значит, что Хант должен разделить его участь. И Брайс…

Рунн отвел глаза, чтобы Хант не прочитал в них страх, проникший фэйскому принцу в самое сердце.

К счастью, Баксиан поддержал его:

– Ты, Аталар, тогда и Умброй Мортисом не был. С тех пор ты изменился.

Хант ехидно засмеялся. В смехе слышались бунтарство и вызов, бросаемый обстоятельствам. Хвала богам за это.

– А ты что думаешь, Данаан? – спросил он.

12

– Ты что же, все это время торчал где-то рядом с нами?

Брайс сердито смотрела на крылатого воина, окруженного тенями. Река осталась позади. Они шли по другому туннелю, находившемуся ниже, чем прежний. Источником света по-прежнему служила звезда на груди Брайс, освещавшая окружающее пространство, в том числе и рельефы на стенах. Ее зубы стучали от холода. Движение помогало согреть озябшее тело, хотя и ненамного.

– Да, – лаконично ответил Азриель, шедший позади Брайс.

– Это все, что ты вытянешь из него, – фыркнула Неста, которая шла первой.

Пытаясь унять дрожь, Брайс обернулась и посмотрела на Азриеля:

– Это твои тени преграждали путь моему свету?

– Да, – вновь ответил Азриель.

– И это, наверное, его здорово расстроило, – усмехнулась Неста.

– Но зрелище, как ты прыгаешь в ледяную воду, подняло мне настроение, – невозмутимо добавил Азриель.

Брайс могла побиться об заклад, что по его красивому лицу промелькнула мимолетная улыбка.

– А зачем вообще тебе понадобилось прятаться? – спросила она.

– Чтобы наблюдать, – ответила за него Неста, продолжая уверенно идти вперед. – Надо же было увидеть, на что ты способна и куда меня уведешь. Едва мы узнали о существовании туннеля, быстренько собрались, взяли все необходимое и двинулись вслед за тобой.

Теперь понятно, откуда у нее мешок с припасами.

Стены по-прежнему украшали рельефы. Все их Неста заблаговременно проверяла своим серебристым пламенем на предмет скрытых ловушек. Здешние изображения были более мирными. Играющие маленькие дети. Смена времен года, когда вслед за деревьями с обильной листвой следовали другие, с голыми ветвями, а за ними – снова полные жизни. Безмятежные сцены из далекого прошлого, не вязавшиеся с разговором, который вели путники.

– Твои догадки не хуже моих. Я просто иду, куда ведет меня свет, – сказала Брайс, указывая на туннель и