герцога. Сегодня она была не в алом платье, а в нежно-голубом, что еще больше подчеркивало божественное золото ее волос и белизну кожи. Женщина несла поднос, засыпанный цветами, и улыбка не сходила с ее нежного лица — томная, соблазнительная, только глаза смотрели холодно.

— Добрый день, мой лорд, — пропела она, — по просьбе моего дорогого Лаччо, я принесла вам цветы. Это лучше, чем воскуривать благовония. Я сама их собирала… — но вряд ли это было истинной причиной ее прихода, потому что говоря так, она даже не взглянула на лорда Тристана. Она смотрела на меня — да как смотрела! Оценивающе, неприязненно.

— И вам доброго утра, милая Пачифика, — ответил Тристан. — Как вы добры, что решили порадовать меня. Но не стоило утруждаться, надо было попросить слуг собрать цветы.

— Что вы, мне приятно доставить вам удовольствие, — возразила она. — Куда я могу их поставить? — Пачифика оглянулась и заметила господина Неро.

Судя по выражению лица красавицы, встреча не доставила ей удовольствия. Но конкубина снова разулыбалась и сказала преувеличенно радостно:

— Как? И вы здесь, мой лорд Доруа? Вас-то что заставило сюда прийти?

— Господин Неро пришел навестить леди Изабеллу, — подсказал Тристан, склонив голову к плечу.

Я уже угадывала этот его жест — так он пытался лучше понять, что происходит. А что происходит? Я перевела взгляд на Неро, на Пачифику, на Милдрют, которая наблюдала за этими двоими, едва сдерживая ухмылку.

— Вы пришли к леди Изабелле? — переспросила несравненная Пачифика. — И для чего, позвольте спросить?

— Спросить позволю, а отвечать не буду, — сказал господин Неро с любезностью истинного придворного, который не слишком гонится за господской любовью, потому что знает себе цену. — Это касается только меня и леди Изабеллы. Прошу простить, мне пора идти, много дел.

Он попытался обойти Пачифику, которая стояла между ним и выходом, но конкубина проворно сделала шаг в сторону, заступая ему путь.

— Вы здесь по поручению герцога? — спросила она и впилась в него взглядом.

— Нет, госпожа моя, я здесь сам по себе, — ответил Неро. — Дайте пройти.

— Я вас и не задерживаю, — она посмотрела на него с такой же неприязнью, как до этого смотрела на меня.

В двери снова постучали, Милдрют метнулась открывать уже не спрашивая, и появилась сама герцогиня — леди Анна, урожденная Божоле. Герцогиня несла плоскую корзиночку со сластями, и уже открыла рот, чтобы говорить, но заметила Пачифику, Неро — и промолчала.

— Кто там? — спросил Тристан.

— Миледи ди Амато, — подсказала я, поднимаясь с подушек. — Наверное, мне и в самом деле лучше прогуляться к беседке…

— Стойте! — воскликнул вдруг Тристан, вскидывая руку по направлению ко мне.

Я замерла, удивленная его возгласом, и все остальные тоже уставились на Тристана.

— Если вы не хотите, то вам не надо встречаться с отцом, — сказал Тристан уже спокойнее. — Или подождите немного, мы вместе прогуляемся.

— Не стоит беспокоиться, — ответила я. — Всего лишь пройдусь по саду…

— Ах, так это вас дожидается тот провинциальный лорд? — пропела Пачифика, сунув поднос с цветами господину Неро, и тот машинально его взял. — Что ж, я как раз иду в ту сторону, и провожу вас. Чтобы вы не заблудились.

— Не стоит беспокоиться… — начала я, но конкубина уже схватила меня под руку и повела к выходу.

— Я покажу вам моего попугая, — защебетала она, сладко улыбаясь помрачневшей Анне, — мне его подарил герцог, и он просто чудо! Птичка, разумеется. Он такой умный, мой Жако!

— Пожалуй, я лучше останусь, — поспешно извинилась я. — Лорд Тристан сказал, что хочет прогуляться…

— Так это он запрещает вам встречаться с отцом? — поинтересовался господин Неро.

— Я принесла сладости… — сердито сказала Анна.

Милдрют в веселом изумлении приподняла брови, но мне все это перестало казаться смешным или забавным. Фарс — вот что это было. Все, что разыгрывалось сегодня в этой комнате, было фарсом. Все эти люди что-то знали, или хотели узнать, а я — словно актер, не знающий роли — вынуждена была импровизировать.

— Прошу простить! — сказала я довольно резко, коротко поклонилась Анне и почти выбежала из покоев, пока никто не успел меня остановить.

Выйдя из покоев брата герцога, я, конечно же, на встречу с «отцом» не пошла. Еще чего — разговаривать с дядюшкой после того, как его великолепный план по обману драконов провалился. Я даже не взглянула в сторону сада, я юркнула боковым коридором, чтобы никто не увязался за мной следом. Проплутав лестницами и арками, я оказалась на террасе, с которой совсем недавно уронила цветочный горшок.

Опершись локтями о перила, я задумчиво рассматривала море.

Пережить в гадюшнике сегодня, полдня завтра, а потом вернуться в дом на скале. Я вдруг поняла, что отчаянно скучаю по комнате, окнами в открытое море, по крикам чаек, по свежему ветру…

— Вот ты где!

Я поморщилась, еще не оглянувшись. Быстро же дядюшка нашел меня.

— Ты что это?! — он схватил меня за руку и развернул к себе лицом. — Ты что это задумала? — обычное деловитое спокойствие моего дядюшки улетучилось в единый миг. — Ты решила меня обмануть? Мы же договорились!..

— Прекратите меня трясти, я вам не груша, — огрызнулась я.

— Ты должна была приехать и уехать! — настаивал дядя.

— Увы, король решил и за вас, и за меня, — мне удалось, наконец-то, освободить руку, и я потирала помятое запястье. Еще я раздумывала, не сказать ли дядюшке, что король в два счета раскрыл его вселенский заговор, но решила промолчать. В конце концов, сам король просил меня об этом. — А что вы так переполошились?

— Ты… ты решила присвоить мое состояние! — он почти завизжал, говоря это. — Воровка! Стоит мне заговорить…

— И я вернусь в монастырь, а вы отправитесь поздороваться с моим отцом, — в отличие от барона, я старалась говорить тихо, но весомо. — Кому будет хуже?

— Мерзавка, — процедил дядя. — Я сразу понял, что ты решила меня обокрасть!

Эти слова взбесили меня.

— Обокрасть? — я надвинулась на него, и ничего сейчас так не желала, как расцарапать ему лицо. — Половина вашего состояния — то, что король отобрал у меня! Вы сами затеяли этот обман, а я честно выполнила условия сделки. Теперь, благодаря вам, я оказалась пленницей у драконов! А вы обещали мне лавандовые поля и свободу! Так что не жалуйтесь и придержите язык, когда говорите о моем отце.

— Ты пойдешь со мной, — он снова схватил меня за руку, намереваясь увести.

— Не смейте меня трогать! — я все-таки вцепилась ему в лицо и расцарапала щеку.

Он охнул и отпустил меня, вытирая ладонью кровь, и глядя, как на трехголового дракона.

— Не