Красного командира отвлекли винтовочным огнем – начали бить по дому так плотно, что он не мог даже высунуть голову из окна; один из солдат – ловкий, жиглявый, как речной вьюн, под прикрытием кустов подполз поближе к дому и швырнул в окно гранату.

Рвануло так, что над фельдшерским домом даже приподнялась крыша, из-под вывернутого, с согнутыми листами железа угла вымахнуло пламя, тугой паровозной струей хлобыстнул дым, а с кирпичной трубы слетел кокошник. В окно, выламывая раму, вылетел пулемет.

Красный командир, посеченный мелкими осколками, с окровавленным лицом, приподнялся и лег на подоконник, безжизненно свесив руки.

– Все, готов, – констатировал Синюков. – Отстрелялся.

Словно поняв, что сопротивляться бесполезно, красные начали сдаваться.

Несколько человек на конях, перемахивая через плетни и вытаптывая огороды, ушли в задернутую туманом утреннюю лощину, из нее – в недалекий лесок, из леска, смяв случайно оказавшуюся на их пути разведку, прорвались к тракту.

– Все, быть незамеченными больше не удастся, – сказал Синюков.

– Что делать с пленными? – спросил у него Павлов.

– Оружие отобрать, пленных отпустить.

– Есть отпустить пленных! – внезапно повеселев, Павлов четко, как на параде, отдавая честь вышестоящему командиру, приложил руку к фуражке.

Синюков подозрительно сощурился.

– С чего это вы, поручик, таким веселым стали?

– Да я пленных уже отпустил. Отобрал винтовки, посдирал с них ремни вместе с патронташами и велел держать направление в сторону горизонта.

До двух часов дня был объявлен отдых.

Опытный старик Строльман оказался прав – он шкурой своей почувствовал опасность, это чутье было выработано у него годами, всей предыдущей жизнью.

Ольгу Сергеевну он предупреждал недаром.

В городе все чаще и чаще звучало имя Каппеля. Газеты писали: «Каппель вероломно напал на Свияжск», «Каппель лютует в Ставрополе-Волжском», «Маленький Наполеон, вскормленный царским генштабом и антантой (слова «генштаб» и «антанта» в заметке, напечатанной в газете, начинались со строчных букв), решил совершить победоносный поход на Москву. Грудью встанем на защиту Всероссийской столицы!»

То, что Владимира Каппеля сразу несколько газет стали называть маленьким Наполеоном, Ольга Сергеевна тут же заметила, и сердце у нее защемило. Ольга давно не видела мужа, как он там? Кто обихаживает его? Кто стирает и крахмалит подворотнички, платки, нижнее белье? Впрочем, Володя сам никогда не чурался различных постирушек – был к этому приучен с малых лет.

Здоров ли он? Однажды Володя, вернувшись с зимних учений, пожаловался на какие-то хрипы в легких. Ольга Сергеевна поспешно напоила его кипяченым молоком и уложила в постель – шум исчез бесследно, а вот память о жалобе, несмотря на то что прошло десять с лишним лет, у нее осталась до сих пор.

Ей очень хотелось очутиться рядом с мужем. Хотя бы на десять минут – и то дышать стало бы легче. Она даже застонала от некого внутреннего бессилия, от униженности – бессилие всегда рождает униженность, слабость, которую приходится стыдиться.

Она глянула на себя в зеркало – за последние три года Ольга Сергеевна здорово изменилась, около глаз появились гусиные лапки морщин, рот обрел упрямое выражение, лицо постарело.

Женщина всегда стареет быстрее мужчины.

Ночи в августе выпадали тихие, чистые, со звездопадами и частыми всполохами. Собак в Екатеринбурге стало меньше – выдавались ночи, когда не слышно было ни одного бреха: то ли ушли собаки из города, то ли их уничтожили, то ли произошло еще что-то, и брехливые решили спрятаться от войны, от людей, от беды.

Около дома, где жили старики Строльманы и Ольга Сергеевна Каппель, остановилась грузовая машина. Из кузова выпрыгнули несколько человек с винтовками.

К грузовику приткнулась плотно, едва не коснувшись радиатором досок кузова, легковушка, из которой вышел плотный усатый человек в кожаной куртке.

Старик Строльман не спал. Услышав рокот моторов, перекрестился:

– Свят, свят, свят! Пронеси, Господи!

Не пронесло. Человек в кожаной куртке постучал в дверь:

– Хозяева!

На стук в окно, не прикрытое ставней, высунулась прислуга – пожилая крикливая татарка, готовая за своих хозяев кому угодно выцарапать глаза.

– Чего надо?

– Открывай дверь! – решительным голосом потребовал человек в кожаной куртке.

Старик Строльман застонал и поднялся с постели. Неужто пришли за ним, старым и немощным? Или все-таки за дочерью и внуком с внучкой? Не должны, вроде бы. Старик Строльман постарался, чтобы фамилия Каппель в их доме больше не звучала. Ольга Сергеевна была осторожна и тоже не давала, не могла давать повода для приезда целой бригады с винтовками.

Губы у Строльмана сморщились, горько поползли в сторону, он помахал перед собой ладонью, словно пытаясь прогнать наваждение – не верил старик в то – просто не мог поверить, что грузовик с легковушкой прибыли к ним. Он неторопливо оделся, так же неторопливо обулся – время для него будто остановилось, вообще оборвало свой счет.

Одеваясь-обуваясь, старик Строльман слушал, как с приехавшими переругивается Фатима.

Наконец старший, прибывший на легковушке, оттопырил карман кожаной куртки и достал оттуда револьвер:

– Слушай, стерва, если ты еще пропитюкаешь пару слов, я тебя из этой дуры так нашпигую свинцом, что тебя потом ни один доктор лечить не возьмется.

– Не пугай меня, не пугай! – заорала Фатима на незваного гостя. – Ты кто такой?

Человек в кожаной куртке выхватил из кармана лист бумаги. Развернул его.

– Читай! Комиссар военного отдела Екатеринбургского Совета солдатских и рабочих депутатов Редис.

– Как мне повезло, – не выдержала Фатима, усмехнувшись ядовито. – Живого комиссара Редиса увидела! Сподобилась!

Похоже, она не боялась ни винтовок, ни кожаных курток, ни мандатов с печатями.

– Старая стерва! – закричал комиссар. – Открывай дверь!

– Сейчас хозяин штаны наденет, он тебе и откроет дверь, – невозмутимо произнесла Фатима, крик человека в кожаной куртке на нее никак не подействовал.

Старик Строльман смущенно забухал в кулак, открыл дверь:

– Слушаю вас, гос…

Человек в кожаной куртке грубо отодвинул старика в сторону:

– Тоже мне, господ нашел! Отвыкай от этого!

– Простите, товарищи! – поспешно произнес старик и выпрямился.

Незваный гость вновь выдернул из кармана лист бумаги, развернул его перед Строльманом:

– Комиссар военного отдела…

– Это я уже слышал.

– Где находится Ольга Сергеевна Каппель?

– Ольги Сергеевны Каппель здесь нет, – с достоинством ответил старик Строльман.

– А кто есть?

Из старика словно выпустили воздух, он согнулся и попросил, разом делаясь беспомощным:

– Возьмите вместо нее меня…

Комиссар отрицательно качнул головой и, поскольку старик встал перед ним вторично, снова отодвинул его в сторону:

– Нет! У меня предписание задержать жену Каппеля Ольгу Сергеевну, в девичестве Строльман. Она здесь?

Старик согнулся еще больше, становясь совсем несчастным. Врать Строльман не умел – даже в такие минуты. Вздохнул и понуро опустил голову. Редис все понял и скомандовал зычно:

– Пусть она выходит.

– Зачем? – задал нелепый вопрос Строльман.

Комиссар засмеялся – уж больно шутовски выглядел этот растерянный дед.

– В Москву велено доставить. С ней сам товарищ Ленин хочет поговорить.

– Возьмите лучше меня, – вновь униженно попросил Строльман.

В это время за спиной у него возникла Ольга.

– Не надо, папа, – воскликнула она звонко, – не унижайся, не проси!

– Как же, как же… – засуетился старик, – тебе же детей надо воспитывать… Как они без