символом ордена Хранителей. Моран подозревал, что отец, как и он, когда-то пытался активировать этот символ.

Но магия прошла насквозь, уйдя в землю, на которой лежала печать. Символы, вспыхивая алым, почти мгновенно гасли. Когда он уговорил Сару опробовать знак, случилось то же самое. И почти сразу они пришли к окончательному выводу: перед ними совместная печать, одна из пары десятков, собранных сначала отцом Люция, потом самим Люцием, и наконец-то последние находки стали их совместными – Сорель и Морана.

Но с совместными печатями оказалось ещё сложнее, чем с обычными. Гораздо опаснее. Если светлая сила и сила тени, соприкоснувшись, не примут друг друга, то последствия сложно предугадать. В истории ордена описывались случаи, когда из-за неудачных попыток случались не только взрывы, но и землетрясения, встречалось и беспощадное пламя, пожаром охватывавшее пространство на многие метры вокруг. Совместные знаки были мощнее, и кара за ошибку тоже оказалась суровее.

Именно поэтому Сара наотрез отказывалась от использования печати.

– Эта магия забылась. Даже в те времена многие терпели неудачу. Ты ведь понимаешь, что может случиться, если у нас не получится? – Тон её голоса всегда звучал строго. – Я не хочу, чтобы т… – заколебалась дэва в тот момент, смотря в его глаза и в следующее мгновение опуская голову и добавляя: – …Чтобы кто-нибудь из нас пострадал.

– Не пострадает. Мы не они, Сара. – Даже Люций тогда начал злиться. В тот момент он даже не догадывался, сколько ещё раз будет произносить эти слова. Уверенный в своей правоте настолько, чтобы клясться.

– Да чем мы отличаемся от них? В чём мы лучше?

Линия скул на его лице заострилась, став более чёткой. Впервые его разрывала досада.

– Уже в том, что мы создали эту связь не намеренно. – Моран, склонившись, тогда резко протянул руку, схватившись за рукоять Туманного. Их лица в ту минуту отделяли несколько жалких сантиметров. – Она сама пришла к нам. Не потому, что мы искали силы. А потому что мы нуждались друг в друге! – Когда он замолчал, вокруг разлилась звенящая тишина. Люций отстранился, отпуская чужое оружие, и тишина словно разлетелась на осколки, оставив после себя лишь напряжение. Перетянутые струны инструмента, вот какими были их отношения в тот момент. Ещё немного, и они бы порвались, и тогда Моран бы оступился, перестав поддерживать тот порядок, который был у них. – Когда-нибудь, Сара, ты это поймёшь.

В тот вечер Люций сразу же ушёл. Растворился в успевшей опуститься на землю тьме, скрывшись среди леса, растущего на территории Академии Снов.

Они долго не возвращались к тому разговору. Но с каждым днём вопрос назревал всё сильней. С каждым часом, что они посвящали фларканскому языку. Древний язык требовал много времени и упорства. Особенно упорства. И его у Сары было достаточно. Любой другой бы давно бросил изучение древних слов. И поэтому рано или поздно перепалка повторялась.

Ныне они оба занимались переводом книг с фларканского, таким образом продолжая обучение Сары, а теневому диву позволяя ознакомиться с книгами, которые вызывали у него интерес. В последнее время это были в основном фолианты с хрониками и по совместной магии.

Люций зевнул, сев на соседний стул и положив голову прямо на стол. Прохладное дерево приятно коснулось его щеки. Глаза слипались, их ночные занятия всё больше давали о себе знать. Но, несколько раз моргнув, Люций задумчиво уставился на Сару, которая некоторое время с усилием делала вид, что не замечает его внимания. Хотя сама словно оцепенела, слишком долго разглядывая символ, который только перенесла в свою писчую тетрадь.

Мысли Морана то и дело возвращались к Пшенице.

– Сара, как жизнь в ордене после смерти Долорес?

– Почему ты спрашиваешь? – Сара удивлённо взглянула на него. – И почему именно сейчас?

– Задумался. – Он откинулся на спинку стула и посмотрел в потолок. – Думаю, тяжело ли быть не своим ребёнком в семье? Я порой смотрю на Коэна и вижу в его глазах обиду. Хотя мои родители всегда старались относиться к нему с теплом, но его порой это будто лишь больше задевает. Особенно когда видит меня. Думаю, он хотел бы оказаться на моём месте, – проговорил Люций, высказывая свои мысли, которыми ещё никогда ни с кем не делился.

Пусть выражение лица Сары практически не изменилось, но в радужках виднелись искры удивления и заинтересованности. Её глаза выражали гораздо больше чувств, чем она сама предполагала. Стоило только захотеть их увидеть.

Сара собиралась что-то ответить, но тишину разорвало требовательное карканье ворона, который, сев на край распахнутого окна, атаковал занавеску, требуя его впустить.

Люций, фыркнув, поднялся, аккуратно приподнимая край ткани, чтобы наглая птица влетела внутрь.

– Думаю, разница между мной и Коэном в том… – произнесла за его спиной светлая дэва, – …что я не желаю быть в центре внимания и получить любовь всех. Мне достаточно того, что у меня было и есть. А Коэн… Люций, он, скорее, жаждет почитания и уважения, которое даёт статус.

– Хм, да. Возможно, ты права. – Люций проводил взором ворона, который взмахнул крыльями и сел на верх шкафа, став деловито наблюдать за происходящим в комнате. Сказанное в следующую секунду ввело Сорель в ступор. – Кстати, Сара, ты умеешь петь? – вдруг более оживлённым тоном спросил Моран. С его руки слетела маленькая теневая птица и, опустившись на деревяную балку под потолком, впившись в неё коготками, стала что-то выбивать клювом на её поверхности.

– Никогда не пробовала, – сдержанно отозвалась она наконец-то.

– В самом деле? – Брови Морана подпрыгнули вверх, а уголки губ поднялись. – Даже во время мытья в купальне?

Сара, собиравшаяся сделать очередную запись в писчей тетради, вздрогнула, а грифель прочертил полоску по бумаге, будто перечёркивая всё написанное раннее.

– Даже в… – Ей потребовалось несколько секунд, чтобы продолжить: – …В купальне.

– Вот я иногда пою, – заметил Люций, приближаясь и облокачиваясь на стол. Он сложил руки на груди, перебирая длинными худыми пальцами у локтя. На его лице вновь цвела улыбка, которая не оставляла сомнений, что ему просто нравилось задавать смущающие Сару вопросы.

– И что же? – спросила Сара.

– Всякое разное. О своём дне. Могу перечислять события, – поделился он, продолжая смотреть на потолок, в место, откуда раздавался размеренный стук. Созданная благодаря силе мортема птичка усердно выполняла свою работу. – Это отвлекает. Помогает унять мельтешение мыслей и ни о чём не думать. Ведь невозможно думать сразу о двух вещах.

– Для Люция Морана есть что-то невозможное? – раздалось совершенно невозмутимым тоном – Сара продолжала сосредоточенно смотреть в раскрытый перед ней текст на фларканском.

Теневой див же повернул к ней голову –