class="p1">Див подтянулся, проходясь по комнате и разминая шею. Скользя взглядом по расписанными им самим стенам, по которым вилась виноградная лоза, он с неудовольствием отметил кусочек отпавшей краски. Впервые взять в руки кисть его когда-то побудила собственная мать, предполагая, что это поможет воспитать терпение и усидчивость непоседливому ребёнку. В то время Люций совершенно не воспринял это всерьёз. Моран посчитал, что таким образом мать пытается его наказать. Но вскоре время, проведённое за бумагой с карандашом в руках либо за холстом с красками, на удивление стало приносить ему удовольствие.

У Люция получалось создавать нечто прекрасное и замечать то многообразие оттенков, которое остальные, казалось бы, не видели. Сыграл свою роль природный талант, доставшийся ему от матери. От Ребекки он унаследовал многие черты, возможно, от неё он даже получил больше, чем от отца.

Решив, что чуть позже восстановит рисунок, Люций подошёл к окну, глубоко вдыхая свежий прохладный воздух. Солнце успело уйти за горизонт, и настал глубокий вечер. Время, когда некоторые уже успевают лечь спать, а по территории Академии Снов ходят патрули. Но под конец второго года обучения любой ученик успевал изучить окружающие земли так тщательно, что ускользал от дозора без труда. Тем более многие даэвы из солидарности предпочитали не замечать нарушителей.

Около минуты задумчиво рассматривая перешёптывающиеся кроны деревьев, Люций, быстрым движением уперевшись руками в подоконник, выбрался наружу, мягко опустившись на землю. В последние месяцы диву казалось, что окнами он пользовался гораздо чаще, чем дверьми. Всё дело заключалось в расположении спален, двери которых сначала выходили в общий коридор, и лишь после можно было попасть на улицу. Но и там ждала веранда со скрипучими ступенями. А Моран не то чтобы скрывал свои вылазки, но привлекать к ним излишнее внимание не желал.

Двинувшись через лес, который на первом курсе показался ему таинственным и требующим немедленного изучения, а теперь ставший обыденным и привычным, Люций вскоре дошёл до лагеря светлых. Сферы с соком глимы обозначали вход, как и бабочки-глашатаи, сидящие в кустах и на стволах деревьев вокруг. Сложив свои небесного цвета, слегка светящиеся в темноте крылья, они являлись самым главным источником опасности. Стоило потревожить – и насекомые разлетятся в стороны красными сигнальными огоньками.

Люций благоразумно обходил их по широкой дуге.

Во многих окнах домов горели сферы поярче. Иногда их заменяли свечи, и тогда свет внутри подрагивал, словно живя своей жизнью. Проходя мимо одного из строений, оставаясь в тени, Люций приостановился. Даэвы внутри разговаривали, и обрывки их беседы доносились до Морана:

– Почему именно он возглавит охоту второкурсников? – спросил див, Люций даже почти узнал говорящего по голосу, вспомнил его лицо, но вот только имя никак не хотело прийти на ум. Видимо, этот ученик не сделал ничего такого, что заставило бы Морана его запомнить.

– А что не так? – недоумевал его собеседник.

– Он же толком не ведёт никаких занятий. И у него нет такого опыта в охотах, как у остальных воинов… Кто вообще ставит кого-то вроде него во главу второгодок? Они же ещё зелёные совсем!

– Мы сами год назад были на втором, – как бы между прочим заметили рядом.

– Эй, это совершенно иное… – небрежно отозвался первый. – Будто небо с землёй сравнил. Наш год обучения изначально был очень сильным. Кого ни возьми, опытный воин. Когда мы выпустимся, нас расхватают по отрядам. Скорее бы уже, а то с тварями только раз столкнулись!

– Ты, кажется, даже меч тогда из ножен не достал…

– Да! А я о чём говорю! Вечно мне не везёт: когда прибываю на зов, уже всё закончено, – в праведном негодовании сетовал див, ударив кулаком по подоконнику.

Люций больше не стал задерживаться, лишь беззвучно фыркнул, вовсе не удивляясь чужому самодовольству, и продолжил свой путь. Когда он достиг домика, где находилась спальня Сорель, то увидел распахнутое окно, под которым, успев прорасти на пару десятков сантиметров, виднелись кустики относительно недавно посаженной мяты. Рядом под мятой на боку лежала опустевшая чашка для подкупа белого ворона, чтобы тот не щипал листики растений. Сара регулярно наполняла посудину вином. Почему-то строгость Сорель не распространялась на распоясавшуюся птицу.

Когда Люций перебрался через край окна и задёрнул за собой занавески, скрывая за ними всё, что не было предназначено для чужих глаз, Сара сидела на циновке и медитировала. Судя по тому, как едва заметно дёрнулась её рука, Сорель знала о его присутствии.

Почти минута прошла в тишине, прежде чем дэва произнесла:

– Ты позже, чем обычно… Вновь засиделся над печатями? – Сара, открыв глаза, посмотрела на Морана, который развалился на её собственной постели поверх покрывала. Теневой див лежал на боку, как ребёнок, подложив ладони под щёку, и его взор был обращён к светлой.

– Почему печати? У меня много разнообразных дел, и это могут быть не только печати, – весело заметил Люций, переворачиваясь на спину и ёрзая, устраиваясь поудобнее, а после прикрывая глаза.

– В последнее время ты был занят только печатями, – заметила Сара.

– И тобой, – вставил Моран.

Ощутив кожей давление тишины, усмехнувшись, он добавил:

– Точнее, я трачу своё драгоценное время на обучение дорогого друга древнему языку, который знает крайне ограниченный круг лиц.

Даже с закрытыми глазами Люций наверняка мог предсказать выражение лица Сорель. Зачастую она не отвечала улыбкой на его шутки, как остальные, нет. Она хмурилась или выглядела озадаченной. Вот только это вовсе не означало, что она всерьёз недовольна.

– Ну судя по тому, что я вижу, твоё время не столь драгоценно, и я не единственная, на кого ты его тратишь.

– Это ты о чём? – Моран приоткрыл один глаз.

Сара замолчала, застыв посреди комнаты. Видимо, она пожалела о сказанном. Не хотела говорить, но произнесла и теперь мучительно думала, что же ответить.

– Ничего. Неудачно выразила мысль.

– Хм-м-м.

– Сегодня на занятии… – вдруг начала она, уводя взор к полу и вновь поднимая. – Ты раньше уже сталкивался с проклятыми вещами?

Люций видел, как что-то не давало ей покоя. Беспокоило. Вызывало досаду.

– Доводилось. Ты нет?

Сара покачала головой, направляясь к столу.

– Тебя волнует то, что ты ничего не почувствовала? – Немного подумав, Люций с полуулыбкой на устах добавил: – Или то, что ощутил именно я, а ты нет?

– Я знаю, что горделива, Люций, – проговорила Сорель, прежде чем добавить: – Но не до такой степени. – Девушка напоминала диву шипящего ёжика. Из-за этой ассоциации, пронёсшейся в его голове, Моран засмеялся.

– Ты снова смеёшься… – Положив руку на столешницу, она тяжело посмотрела на него. Пальцы с аккуратными светлыми ноготками слегка подрагивали.

– Возможно, у