Мы решили прежде всего разбить роту Костромского. Князь сообщил нам пароль.

Село окружили засветло. В сумерки все посты партизаны обошли вместе с Костромским и сняли их без шума. К школе подобрались без происшествий. Местные жители, напуганные карателями, позакрывали наглухо ставни, даже псов спрятали в домах. Тишина и покой.

Осталось теперь проникнуть в помещение и взять в плен спящих там предателей Родины. Имас и Данильченко подошли к подъезду, толкнули дверь, она легко открылась. Хлесткая автоматная очередь распорола тишину. Неровно прыгали лучи карманных фонариков, изредка раздавались одиночные выстрелы. Ошарашенные внезапным появлением партизан, власовцы оказали очень слабое сопротивление. Партизаны вывели их из дома, построили во дворе школы.

Я решил пойти на риск и сказал пленным:

— Мы — советские партизаны. В тяжелую годину вы предали Родину и заслуживаете сурового наказаний. Но мы хотим верить, что многие из вас воспользуются возможностью искупить свою вину. Кто согласен немедленно атаковать штаб вашего батальона и разгромить его?

Пленные молчали. В наступившей тишине я слышал напряженное дыхание.

Костромской сказал:

— Я приказываю разгромить штаб батальона. Нам возвратят оружие и дадут по одному патрону. Это немного, но достаточно, чтобы пустить себе пулю в лоб и умереть трусом или же выстрелить в гитлеровцев и получить право на помилование. Я поведу вас в бой. Как русский человек, предпочитаю лучше погибнуть, чем жить предателем. Кто пойдет со мной — шаг вперед.

Строй не шелохнулся.

Но вот вышел один, второй, третий… Набралось человек сорок добровольцев. Костромской подошел к ним и трех прогнал.

— Вы будете в спину нам стрелять, вон из строя!

Добровольцев вывели на лесную поляну, остальных под охраной отправили в лагерь.

Высоко в чистом небе сняла луна.

Филипп Похилько принял у добровольцев присягу. Каждому дал по одному патрону и предупредил:

— Мы поверили вам на слово. Запомните это. Не завидую тому, кто повернет оружие против нас. Тогда пощады не будет.

Что заставило меня немедленно использовать роту Костромского для нападения на село? Почему я не сделал это силами отряда, ведь к тому времени у нас было более 200 человек?

Польские подпольщики сообщили нам, что на секретный испытательный полигон «ФАУ-2» гитлеровцы привозят оборудование, которое хранится в армейских складах в местечке Ветлино. Группа Михаила Данильченко была занята разведкой окрестностей Ветлино, она готовилась уничтожить склады. Когда мы пленили роту Костромского, вдруг выяснилось — в деревушке заночевала колонна бензозаправщиков, следовавшая в Дембицу. Втайне я надеялся, что мы совершенно случайно наткнулись на бензозаправщиков, за которыми охотились с мая.

Перед Костромским поставили боевую задачу — проникнуть в село, разгромить колонну бензозаправщиков, штаб карательного батальона и захватить его командира.

Кучеров не верил в успех операции. Князь подошел ко мне, приложил руку к козырьку:

— Спасибо, господин командир, за доверие. Поверьте, я родился и жил во Франции, но никогда не изменял России. Если погибну, сделайте милость, похороните под березой.

— Умирать рано, надо побеждать. На вот, возьми полную обойму к «вальтеру», это тебе пригодится. И главное, в деревне где-то заночевала колонна бензозаправщиков. Ее надо найти и захватить невредимым хотя бы один заправщик.

Костромской удивленно посмотрел на меня.

— Нам нужен бензин для зажигалок, — пошутил я. — Будут оказывать сопротивление — уничтожить машины, но ни в коем случае не дать им уйти. Это главное. Мы перекроем входы и выходы из деревни и в нужную минуту поддержим.

Костромской повел своих людей, а мы, стараясь держаться на небольшом расстоянии от него, пошли следом.

Признаться, я слабо верил в стойкость новоиспеченных помощников. Достаточно было одному из них струсить, предать — и все рухнуло бы, как карточный домик. Но все же теплилась надежда: тот, кто дал нам присягу, вряд ли вернется к гитлеровцам.

Перед деревней князь остановил своих людей, что-то сказал им, и они разбились на мелкие группы. Мы на околице устроили засаду. Было уже за полночь, когда в деревне вспыхнула перестрелка. Она то усиливалась, то замолкала. В небо взлетали ракеты. Вот треск вражеских автоматов послышался на окраине села. Трассирующие пули рвали темноту на части, огненными струями рассыпались по ночному небу и гасли. По шуму боя мы понимали — бьют в основном немцы. «Неужели Костромской отступает, не выполнив поставленной задачи?»

Пора! Нужна наша помощь. Я приказал группе автоматчиков ворваться в деревню. Не успели партизаны растаять в темноте, как в деревне раздался глухой взрыв. Темно-коричневое пламя рванулось в небо, озаряя окрестности огромным факелом. Через несколько секунд прогромыхало еще два таких же адских взрыва. Стало светло, как днем. Пальба в деревне прекратилась.

Костромской разгромил штаб карательного батальона, захватил документы, карты, оружие, боеприпасы. Но командир батальона сбежал. Некоторые наши добровольцы погибли, кое-кто пропал без вести, остальные, выполнив задание, сложили оружие, «Мы, мол, сдержали свое слово — решайте нашу судьбу».

Мы с интересом рассматривали разорванные на куски цистерны и обгоревшие остовы бензозаправщиков. Не осталось и тени сомнения. Автомашины везли горючее на секретный полигон. Их тщательно охраняли эсэсовцы, с отчаянием обреченных отбивались они до тех пор, пока пуля не угодила в одну из цистерн. Охрана погибла у машин. Обгоревшие, потерявшие всякую ценность грузовики, вызывали у нас чувство радости: на какое-то мгновение мы приостановили работу конвейера смерти.

Ликвидировав карательный батальон, мы решили разрубить «Жешувский узел».

Отряд притаился. Днем никаких передвижений, радисты перестали выходить в эфир, поляки-подпольщики пустили слух: «Пожарский» двинулся к линии фронта. А мы, находясь недалеко от Дембицы, готовились к «большому приему». Центр получил точные координаты секретного полигона и готовил бомбовый удар.

Разведчики где-то под самым Жешувом пленили немецкого фотокорреспондента. Привели в штаб. Он оказался словоохотлив: дал ценные сведения о секретном полигоне, рассказал, что оборудование поспешно демонтируется и готовится к перевозке в глубь Германии.

Риняк перезарядил трофейный «кодак» и предложил десантникам сфотографироваться. После затяжных дождей выдался теплый солнечный день. Владислав выбрал поляну, заросшую травой, долго нас усаживал, стараясь разместить каждого на видном месте. Щелкнул раз, второй и пообещал после войны прислать по фотографии.

Рассаживая партизан, Владислав возле меня оставил свободное место. Мы этому не придали значения. Имас вечером у костра подсел к Риняку.

— Ты для кого место оставил возле командира?

— Сам догадайся!

Михаил погладил бороду.

— Кажется, я понял для кого. Хочешь, я расскажу одну историю, имеющую к этому прямое отношение? — Имас подбросил в костер сухих веток. — Станция Помощная расположена на скрещении дорог, ведущих в Одессу, Николаев и Кривой