Шрифт:
Закладка:
Даже сидя на другом конце зала, я услышала, как завибрировал телефон. Мое внимание снова откочевало к угловому столику — взяв гаджет, Антон нетерпеливо впился в экран, будто чего-то ждал. Потом вздохнул, стащил очки, взялся за трость и окинул зал властным прищуром. Его взгляд упал на меня, я поспешно отвернулась обратно к Беттине. Нас очень впечатлила ваша работа на протяжении этого года, между тем говорила она. Это был период, не лишенный трудностей, для Суда — во многом переходный период.
Надо было что-то ответить, Беттина и так недоумевала, отчего я веду себя так странно. Я кивнула и сказала: спасибо. Мало, конечно, но я не знала, что еще добавить. Мысли блуждали вокруг Адриана: думать, что наши отношения еще существуют, что он ко мне вернется, — означает витать в облаках. Я это понимала. Но в те моменты, когда мне случалось столкнуться нос к носу со своими эмоциями, со своим эго, я вынужденно признавала унизительную правду: один-единственный звонок или какое-нибудь послание — и моя надежда восстанет из праха. Если Адриан прямо сейчас пришлет мне сообщение, если напишет, что возвращается через несколько дней, и больше ничего, я твердо знаю, что посмотрю Беттине в глаза и скажу, что с радостью принимаю предложение, а неудобства, связанные с работой, я уж перетерплю.
Но никто не присылал мне никаких сообщений, и я не знала, что ответить. Мое живучее чувство к Адриану, мое нерациональное влечение — вот, по сути, и все, что у меня было. Антон сидел на своем конце зала, в мою сторону не оборачивался, вряд ли он меня вообще заметил. Он хмурился на экран смартфона, уже дошел до той точки, когда ожидание вот-вот перекипит в раздражение, в недовольство, может, он здесь встречается с важным клиентом или с кем-то, кто намерен продать редкий фолиант, мне казалось, было что-то алчное в его ожидании. Беттина молчала, и я заставила себя заговорить. Процесс был интересным вызовом, сказала я, и она участливо покивала. А что с той свидетельницей, где она? — спросила я.
Беттина отвела взгляд. Такую информацию не принято разглашать. Конечно, пробормотала я. Это сложное дело, продолжала она. Все может пойти не так. Но вне зависимости от исхода процесса и от его последствий для Суда вы вправе гордиться собою, вы прекрасно сделали свою работу. Она умолкла. «Последствия для Суда» — это она, интересно, о чем, какие последствия? В эту минуту в моем поле зрения возникла блондинка — она прошла за спиной у Беттины. Одетая в яркий фиолетовый костюм — двубортный пиджак и юбка, — с голыми литыми ногами, с гладко депилированными лодыжками, она двигалась стремительно, но в то же время с опаской, словно знала, что впуталась во что-то сомнительное. На блондинке были туфли с высоченной шпилькой и красной подошвой — бренд, известный своей дороговизной и тем, что в его продукции перемещаться почти невозможно.
Туфли были секси, по крайней мере они декларировали секс, и весьма недвусмысленно, они больше для занятий любовью, чем для ходьбы, туфли вроде этих дарят женщинам мужчины. К своему ужасу, я увидела, что женщина направляется прямиком к столику Антона. Она шагала, окрыленная решимостью, будто сама себе сказала: ничто не свернет меня с пути: ни эти высокие каблуки, ни скользкий пол. Антон встал, весь такой неукоснительно внимательный, весь в порыве, точь-в-точь большой пес при виде куска сырого мяса. Блондинка натужно пискнула от возбуждения и ускорила шаг, каблуки отрывисто застучали по полу.
А Беттина все говорила. В любом случае мы будем очень рады, если вы останетесь. Зарплату вам повысят, и у Суда есть ресурсы, как минимум административные, чтобы помочь вам полнее адаптироваться к здешней жизни. Я повернулась к Беттине. Какая еще здешняя жизнь? — подумала я, сперва равнодушно, но спустя миг пришла горечь. Поскольку я молчала, Беттина продолжала: речь не о том, чтобы заменить Амину, пока она в декрете, эта должность именно для вас, она постоянная. Она чуть помолчала и добавила: если, вы, конечно, на нее согласитесь.
Я кивнула. Можно я все обдумаю? Она откачнулась назад, немного разочарованная. Разумеется, возьмите неделю на раздумья. Даже две. Спасибо, ответила я, даже пока Беттина говорила, я все равно косилась на угловой столик, где устроились Антон и блондинка. Она сидела очень спокойно, содержимое ее декольте чуть ли не выплескивалось на стол, а Антон был весь движение, казалось, он не в состоянии не трогать ее, он касался ее щек, ее рук, волос, его губы неустанно двигались — он поливал ее потоком своей речи. Она время от времени кивала, застенчиво улыбалась, ее, бедную, похоже, придавило такое обилие внимания.
Пока она сидела, вот так озадаченно моргая, я увидела, что при мощной харизме тела лицо у нее совсем заурядное, индивидуальности в нем почти нет. Но Антон не зря был в таком восторге, ему и правда повезло, в телесном смысле эта штучка обещает многое и дорогого стоит. Он совсем перевозбудился, вот-вот — и взорвется, стиснул ее руку с такой силой, что она аж вскрикнула. Блондинка взирала на Антона с искренним обожанием, не сводила с него глаз, пока он стискивал ее руку, и с коварной ухмылкой перенесла ладонь ему на колени. И я вдруг поняла: Антон привлекательный, он мужчина с очень неслабым обаянием.
У вас есть ко мне вопросы? Что-то, что поможет вам принять решение? Я снова повернула голову к Беттине. На ее лице была неуверенность, мое поведение явно выбивало ее из колеи. Она откинулась на спинку стула и спросила: а где ваша семья? Я, кажется, не интересовалась? Это правда, Беттина ни разу не расспрашивала меня обо мне. Моя мать уже несколько лет в Сингапуре. Отец умер. Мне жаль, произнесла Беттина, но я покачала головой. Прошло несколько лет, и это не было неожиданностью. Скорее облегчением, он довольно долго болел. Беттина
