по-человечески, несчастные случаи происходят с нормальными людьми, а нападают только на идиотов и невезучих. Я глянула на Элину, у нее было напряженное лицо, огорченное, раздосадованное, но, как я заметила, не особенно смущенное. Она вручила Антону тарелку. На меня напали, пояснил Антон, беря тарелку. Ограбили и избили. Райончик, знаете ли, тот еще.

Как жаль, посочувствовала я, а я все хотела спросить…

Про шрам? И про синяки? Это да, все тот случай. Отобрали у меня бумажник, часы, да еще зверски избили. Он умолк. Жестокость — вот что пугает. Зачем бить-то, деньги они и так забрали. Я не особо сопротивлялся.

Их было несколько?

Антон покачал головой. Не могу вспомнить, ответил он.

Как все прошло в полиции? — спросила Элина.

Антон ожесточенно кромсал еду. Жуя кусок, он опустил вилку и нож на тарелку. Отпил вина, проглотил. Они отправили меня на сеанс к гипнотизеру, наконец произнес он.

К гипнотизеру? — поразилась Элина.

Да.

Я и не думала, что они такое делают. И как, помогло?

Антон откинулся на спинку стула. Я, признаться, и сам удивился. Прихожу в участок, они вызвали меня, чтобы задать какие-то очередные вопросы. Меня ведут в кабинет, наливают кофе и все такое. А потом говорят: мы тут хотим попробовать один нетрадиционный метод, если, конечно, вы не против. Антон сделал паузу. Я им говорю: нет, не против, а что это, если не секрет?

И какой он был?

Кто?

Гипнотизер.

Антон пожал плечами. Одет как мелкий бюрократ. Я сперва подумал, что это еще один детектив. Но голос у него, однако, очень благостный. Я, естественно, с подозрением отнесся, я с такими штуками вообще не связываюсь, я в них не верю. Но согласился. Меня ни разу в жизни не гипнотизировали, и, должен признать, в гипнотизере было нечто интригующее.

И как, помогло? Элина перегнулась через стол, пристально вперившись в брата.

Нет.

Вообще ничего нового?

Боюсь, что нет. Он проделал весь свой цирк, вернул меня в момент нападения, поместив меня в собственное тело или, наоборот, вытащив оттуда. Короче говоря, все оказалось без толку. Ничего не могу вспомнить, что под гипнозом, что без него. Что мне рассказали уже после — вот это и помню.

Антон снова взял бокал. Отпил сразу много, беспокойно моргая. Такой вид амнезии, кашлянув, сообщила Элина. Он ничего не может вспомнить о том вечере, когда его избили.

После тяжелого сотрясения, надо полагать, обычное дело, сказал Антон. Но понятно, что полицию это дико бесит. Они всё надеются, что я вспомню хоть что-то и даже, как видите, прибегают к отчаянным мерам.

То есть вы не помните, кто на вас напал? — уточнила я.

Нет. Вообще ничего не помню — ни кто напал, ни почему я оказался в том районе, не сказать, что я туда часто наведываюсь, я там вообще отродясь не бывал, сущая помойка, что мне там делать? При всем уважении к вашей подруге. Антон опустил голову, глаза у него бегали, губы сжались, и у меня возникло отчетливое ощущение, что он лжет. Полагаю, какой-то вид селективной амнезии, прибавил он вкрадчиво, чересчур бархатистым тоном. Реакция мозга на тяжелое потрясение.

Чего я никак не могу понять, вставила Элина, так это почему ты забыл, зачем туда пришел. Самого нападения ты не помнишь — ладно, тут как раз понятно, скажем, амнезия распространилась на само событие, — она тщательно подбирала слова, возможно, и она не верила Антону, не одна я, в самой его манере сквозила какая-то неубедительность. Но зачем ты туда отправился — это-то ты, по всей видимости, знал еще до нападения.

Откуда? — огрызнулся Антон. Если б знал, не попал бы в такой переплет. Между прочим, приятного тут мало, а ты так говоришь, будто я нарочно. Мало того что телом увечный, так теперь еще и мозгами. В его голосе слышалась обида, лицо вспыхнуло. Мне вроде как кусок мозга отрезали, и, сколько ни старайся, его не вернуть. В полиции считают, что сейчас они зададут мне нужный вопрос, тут шлюзы и откроются, и я им вытащу на свет преступников прямехонько из их полицейского списка. Но ничего не вышло. Я там у них часы просиживал. Записную книжку проверил, все сообщения. Да, господи боже, я им дал себя гипнотизировать. И ничего.

Ш-ш-ш, сказала Элина, протягивая к нему ладонь. Угомонись. Он сбросил ее руку. Вот-вот, злобно сказал он, Мириам так же говорит.

Над столом повисло молчание. Он знает, вдруг подумала я. Знает больше, чем говорит. Элина принялась убирать со стола, я встала, чтобы помочь ей. На десерт были фрукты, и вскоре я сказала, что мне пора: завтра заседание Суда, нужно выспаться как следует. Я посмотрела на Элину и ее брата, и на меня упала тень одиночества: пусть даже они препираются и между ними какие-то секреты, все равно они как заговорщики, для них все подразумевается и все понятно. Антон кивнул и, к моему удивлению, тоже поднялся и сказал, что и ему пора. Он последовал за мной по коридору. Теперь, когда мы оба надевали пальто, я ощущала его присутствие по-другому; я повернулась к Элине, чтобы поблагодарить за вечер, и в ее напуганных глазах я прочла предупреждение.

Мы вышли, и Антон прошагал со мной полквартала, потом я заметила такси и решила, что поеду. Антон помахал водителю и галантно открыл передо мной дверцу, я села и сказала, что была рада познакомиться с ним. Он наклонился ко мне и ответил: надеюсь, мы вскоре снова увидимся. Голос у него был игривый, и в том, как он подался ко мне, было что-то непристойное, так что я внезапно занервничала. Но сама подумала, что, наверное, Антону небезопасно в одиночку расхаживать по улицам, тем более в его положении, и, чуть поколебавшись, я предложила ему: давайте я и вас подвезу. Прозвучало, конечно, как приглашение ко всему на свете, хотя ничего такого я не имела в виду. Но он уже двинулся прочь и на ходу покачал головой, помахал тростью. Как-нибудь в другой раз, крикнул он через плечо, не сегодня.

13

Я написала Элине по почте, поблагодарила за ужин. Рада, что ты добралась благополучно, ответила она, в ее фразе проскакивал пусть еле уловимый, но все же намек на ее брата, и тут я вообще не знала, что писать. До меня дошло, что Элина выуживает информацию, от этого моя мнительность еще усилилась — ну, и в итоге ее письмо долго болталось