только хазарская тяжелая конница начала разбег, тяжелая конница славян повернулась и, ускоряясь, частью уходя за косогор, устремилась вправо, ускользая из-под удара хазар. Хазарские воины, видя это, ускорили разбег и, ломая строй, стремясь перехватить славян, тоже начали поворачивать. Это вызвало сумятицу. Вторая, третья линии начали сталкиваться с первой, между собой, интервалы между линиями и воинами в них нарушились, темп движения сбился. Только что выстроенный правильный строй в три линии стал превращаться в нечто напоминающее ромб, но ромб с неровными краями и пустотами внутри. Такому построению воины не были обучены. И, главное, они не были обучены к перестроению в момент разгона. Да это было и невозможно. Скорость разбега упала, строй потерял монолитность и, вообще, с каждой секундой все менее напоминал строй. А потом первые доскакавшие до косогора неожиданно увидели за ним длинный монолитный строй латной пехоты с длинными копьями в руках, поднимавшийся по косогору им навстречу. Воины натягивали поводья, пытаясь остановиться, кричали, предупреждая об опасности, но сзади на них напирали их же товарищи. Строй смешался и, главное, потерял скорость и силу удара. Хотя о каком ударе можно говорить, видя перед собой лес пик?

Тархан, глядя вслед начавшей разбег тяжелой коннице, внезапно услышал негодующие крики его воинов, а чуть позже увидел, что строй начал менять направление. После секундного недоумения он догадался, что произошло, и, пробормотав: «Трусливые, неверные собаки!», успокоился. Легкое опасение, вызванное пониманием, что единый сокрушительный удар всей массой, видимо, не получится, было задавлено надеждой, что противник испугался и пытается спастись бегством. А недостаток мощи удара с лихвой перекроется численным перевесом и отсутствием организованного сопротивления у противника.

Однако немного погодя снова раздались крики, и эти крики были другими. Это были крики предупреждения и испуга. Тархан не понимал, что происходит впереди, поэтому тронул поводья, и его конь, а вслед за ним его телохранители, и далее полутысяча двинулись вперед. Он не успел доехать до косогора, когда из-за него показался строй латной пехоты, вооруженной длинными копьями. Строй его катафрактариев смешался, развернувшись вслед убегающему врагу, и его конница подставила фланг внезапно появившейся пехоте. Он не мог знать, каковы потери, но понимал, что в такой ситуации лучшим вариантом будет выход из боя, перегруппировка, и тогда можно будет решить, что делать дальше. А сейчас нужно отозвать завязшую тяжелую конницу. Он повернулся к трубачам, чтобы отдать распоряжение, и тут увидел, что его легкая конница на левом фланге атакована легкой конницей противника.

Это было плохо, но не безнадежно. Враг не настолько превосходил в численности его левое крыло, чтобы закончить дело быстро. Однако волна одноцветной вражеской конницы слишком быстро накрывала его фланг. Легкая конница славян и так превосходила хазарскую в броне, но теперь она еще оказалась вооружена пиками. Это, конечно, не тяжелая конница, но преимущества в броне и длине оружия оказалось вполне достаточно, чтобы сминать его левый фланг прямо на глазах. Тархан все же распорядился дать сигнал тяжелой коннице выходить из боя и уже собирался бросить во фланг легкой коннице врага свою резервную полутысячу, когда взглянул вправо. А там тяжелая конница противника, освободившись от преследования, уже таранила его легкую конницу правого фланга. Командующий правым флангом благоразумно боя не принял. Потеряв часть не успевших уйти из-под удара, основная масса легкой конницы правого фланга уже мчалась в степь.

Тархану хватило нескольких ударов сердца на понимание, что сражение проиграно, и у него очень мало времени на то, чтобы спастись самому и спасти остатки тумена. Развернув коня, он рванулся в степь, забирая вправо, подальше от тяжелой конницы врага, которая, раздавив не успевшую сбежать часть его легкой конницы, сейчас разворачивалась вправо, в направлении центра. Левый фланг был уже полностью разгромлен, спасшиеся остатки его уходили в степь. Расправившаяся с его левым флангом легкая конница, заметив уходящую группу под знаменем тархана, рванула наперерез. Тархан жестом отправил ей навстречу резервную полутысячу. Сзади его догоняли остатки его тяжелой конницы.

Враг, захватив обоз, преследование прекратил. Это, естественно, не касалось его легкой конницы, которая вилась вокруг остатков тумена до ночи. На ночевку остановились у небольшой речушки, когда зашло солнце. Выставили стражу, напоили коней. Зерна не было. Не было ничего! Воины перекусили тем, что у кого было и, не разжигая костров, легли отдыхать. Тархан, как когда-то в молодости, лежал на кошме, подложив под голову седло, и смотрел на звезды. Он уже отвык их видеть. Враги лишили его шатра и дали возможность увидеть их вновь. Он думал. В сражении он потерял три тысячи легкой конницы и две тяжелой. Осталась половина тумена, однако многие воины и кони были ранены. До этой ночевки добрались не все. А сколько упадет их еще? Сколько потерял враг, он не знал. Но понимая, что в каждой фазе сражения против его сил враг выставлял большую силу, потери его значительно меньше. Тархан понимал так же, что ему нужно добраться до Саркела. Там он сможет опереться на крепость, получить снабжение, затянуть войну и, дождавшись подкрепления, отомстить. Но все это понимает и противник. Поэтому постарается отжать остатки тумена на запад, догнать и закончить начатое.

Поэтому еще днем тархан отправил гонцов на лучших конях: в Саркел, предупредить о случившемся; и в степь – с приказом хану ближайшей орды немедленно выступить на помощь. Он не знал, что посланник к орде уже мертв. Вероломные варвары предусмотрели этот ход, и гонец не смог уйти от погони, имевшей сменных лошадей. А вот в Саркел гонец прибыл. Но это была не его заслуга. Просто варварам было нужно, чтобы он добрался до цели и сообщил неприятную весть.

На следующий день стало окончательно ясно, что до Саркела им не дойти. Сегодня наступил последний день жизни тархана и его воинов. Вся масса легкой конницы врага фактически окружила остатки тумена. Это произошло не сразу. Сначала они стрелами спешили его легкую конницу, пытавшуюся препятствовать окружению. А потом враги просто засыпали остатки тумена дождем стрел. Тяжелых стрел с бронебойными наконечниками. Ламиллярный доспех в основном держал удар такой стрелы, но вот кольчуга и кольчужные части доспеха – нет. Но основные потери пришлись все же на коней. К исходу дня в тумене уже не было легкой конницы, и треть воинов тяжелой превратились в пехотинцев. А хуже всего было то, что они не смогли дойти до запланированного места ночевки на берегу другой безымянной речушки. Они остались без воды.

Тархан не знал, как ему поступить – бросить остатки тумена и на оставшихся