Для местных то, что я сказала, – уже откровение! Ой, епт-компот!

– Эсса Кордова, – очнулся эс Перез. – Сразу видно, что вы дочь своего отца. Итак, сейчас все садятся и придумывают параметры, по которым можно производить учет и контроль монстров. А потом будем искать данные.

* * *

Параметры, параметры…

Честно говоря, думать не хотелось. Как их учитывать?

По числу щупалец?

Клыки с когтями считать? Хвосты и глаза?

Что-то сомнительно. А вот если…

Статистика тоже основана на формулах. Нравится мне это, не нравится, задачи мы решали, и формулы я знала. Базовые.

Вот их и написала.

А именно – средние. Арифметическая, квадратическая, гармоническая, простая и взвешенная[12].

Сильно я углубляться не стала, себе дороже получится. Обойдемся основами.

Получив от меня листок и разъяснения, эс Перез долго смотрел на меня, на листок, потом опять на меня с видом «баран и новые ворота». А потом додумался до гениальной идеи.

– Эсса Кордова, вот вы мне и будете все это рассчитывать.

– Я?

– А больше никто не справится. И вообще… вы не хотите принести пользу государству?

– Государству? – прищурилась я. Вот не вижу я здесь ничего государственного!

– Моя… наша научная работа будет очень важна для всего Нареса. А то и для других континентов. Вы не имеете права отказаться.

– А…

– Можете кого-нибудь научить, но пока будете работать сами.

Я едва не застонала.

Что там сказано про интимные отношения инициативы и инициатора?

Я попала-а-а-а-а-а…

* * *

Как-то так получилось, что за все это время я не собралась дойти до храма. А надо бы. А полезно.

Вот и шла себе потихоньку, думая о чем-то хорошем. Храма самого по себе в академии не было. Драконарии оказались достаточно безбожным народом, поэтому был храмовый комплекс.

Одно здание на пятерых богов. Пять алтарей.

А что? Богослужения проводятся в разные дни недели, так что друг другу мешать не будут. А кому надо помолиться, тот и так помолится.

Я вошла внутрь.

Пять секторов. Пять основных цветов.

Даннара – зеленый, Ортар – синий, Сантор – кроваво-алый, Лелея – золотой, Истион – белый. Но сгруппировано гармонично, нет ощущения взрыва цветов и красок.

Подумав, я подошла к зеленому алтарю. Все же Даннара поработала над моим перемещением, с ней и разговаривать надо.

Обычно на алтарь Даннары кладут нечто такое… выращенные человеком плоды, испеченный им хлеб. Я не стала заморачиваться. Да и не сделаешь тут ничего такого. Кто меня на кухню пустит?

Я огляделась, проверяя, что одна в храме, вытянула руку – и аккуратно надавила перочинным ножом на середину ладони.

Больно!

Царапать себя вообще и больно, и неприятно. Хорошо хоть, ножик наточен на совесть, кожа разошлась быстро, и на алтарь капнуло несколько капель крови.

Тьфу ты… что я – крови не видела? Да прорву, и своей, и чужой, а вот замутило, бросило на колени, я оперлась обеими руками о зеленый камень… малахит? Змеевик?

Неважно… голова кружилась все сильнее, я упиралась руками, лишь бы нос не расшибить… полыхнуло зеленью.

– Спасибо, Даннара.

Алтарь сиял, как прожектор. Пульсировал под моими пальцами, и я начала улавливать какой-то сложный ритм в его пульсации, сознание уплывало…

– Я не могу тебе помочь, девочка. Боги не должны вмешиваться, тем более когда мир и так накренился и опасно раскачивается…

– Ну хоть бы советом!

– Цена моего совета слишком высока.

Почему-то мне представился Фейервальд – в виде арбуза в авоське. И эту авоську сейчас весьма небрежно раскачивали над пропастью.

Пара слов – и ниточки лопаются, и арбуз скоро улетит…

Или – раскачка прекращается, все замедляется, равновесие восстанавливается…

Не подскажут. Можно и не надеяться.

– Ладно. Тогда просто спасибо. За драконов.

И словно улыбка в ответ. Мол, не благодари, не за что. Просто сделай то, что должна. Ты справишься…

Эх, как же я завидую героям Толкина. Все так просто, линейно, понятно… Даже у Гарри Поттера – все четко. Есть враг, есть цель, есть направление движения. А у меня?

А у меня вот так. На ниточке, над пропастью. И кто знает, что будет дальше?

Я точно не в курсе.

Кое-как я оторвала ладони от алтаря. Выдохнула.

Голова переставала кружиться, алтарь больше не сиял. Вот и хорошо. Я поднялась на ноги, пригладила растрепанные волосы и бросила пару монет в чашу для пожертвований.

Ладно, Даннара, я поняла. Попробую справиться сама, а если что не так, надеюсь, ты меня и остановишь. Ты меня запустила в этот мир, ты из него и выкинешь.

И словно теплая волна пришла. Накатила, схлынула…

Даже не сомневаюсь, навредить мне не дадут. И это самое главное. Не знаю, что у меня там получится с пользой, главное – вреда не принести. А то благими намерениями дорога не в депо вымощена. Так-то.

Интерлюдия

– Ты мне всю жизнь испортил!!! Ненавижу тебя!!!

Эс Хавьер т-Альего промолчал.

А что тут скажешь? Ругаться с женщиной? Или поднимать на нее руку?

В его семье такое было. И на всю жизнь мужчина запомнил и мамины крики, и ответный визг (иначе и не скажешь) отца, и его покрасневшее лицо.

Мужчина себя так вести не должен.

Поэтому мужчина молча развернулся и вышел вон.

– Не смей!!! Вернись немедленно!!! Опять к своим бабам пошел?!

Эс Хавьер только глаза закатил. Но не остановился.

Вроде бы дом. А возвращаться сюда и не хочется. И туда не хочется. И вообще… тоскливо.

Вот и так бывает.

Хавьер не мог похвастаться легкой и приятной жизнью. На свет он появился благодаря обыденной ситуации. Молодой эс, молодая раэша, стог сена, лето, жара… с кем не бывает?

Бывает. И дети от этого рождаются, знаете ли. Когда раэша Мария поняла, что беременна, она бросилась к юному эсу Гальего за помощью, и тот оказался мужчиной. Пошел и пожаловался родителям.

А что?

Соблазнили – обидели – изнасиловали маленького мальчика. И плевать, что насильница на два года младше и сама до того девочкой была. Все равно – она виновата!

Эс и эсса Гальего, родители несчастного обиженного, переглянулись – и решили проблему. То есть выдали девушку замуж. Еще и приданое ей дали. А через шесть месяцев родился маленький Хавьер. Тогда он носил фамилию Гомес.

Кто бы сомневался, что брак не станет счастливым?

Паоло Гомес пил, орал, ругался с Марией, тем более что после рождения маленького Хавьера она себя плохо чувствовала.