Словно могучие змеи ползли подо мной, и посреди поляны, под Вередой, земля лопнула с сухим треском. Из-под земли вырвались скрюченные толстые корни, цепляясь и разрывая Вереду, и снова над лесом разнёсся её истошный долгий крик боли. Она вырывалась из цепкой хватки огромных корней, и уже не одна Вереда была на поляне, а сотни таких же существ, наполненных слепыми и бешеными глазами. Рваные клочки заметались по поляне, словно потерявшие всякую ориентацию. Они кидались во все стороны, вверх, в бок, сквозь тёмные кусты. Вереда не собиралась сдаваться. Она поглощала корни, перемалывала их, но новые корни вырывались из земли, снова и снова разрывали её, протыкая её слепые глаза. Вокруг нас уже было сплошное месиво из обрывков серой массы Вереды, веток, земли, корней. Несколько корней так быстро просвистели возле меня, что я не смогла увернуться, и лицо у меня жгло от царапин на коже. Нити прожигали Вереду, и клочки её становились всё меньше и меньше. Всё мелькало перед моими глазами, этот бесконечный клубок корней, рваных глазастых кусков Вереды, сияющих нитей. Внутри меня всё клокотало, словно и я должна была разорваться, как Вереда, разлетевшись по всем сторонам света. И тут снова запела Люба, её высокий голос наполнял поляну, и меня уже не разрывало, а несло волной чистой песни, поднимая над землёй.

Откуда-то сверху, от макушек деревьев, упала тень на поляну, а потом пять высоких фигур спустились на землю, прямо в самую гущу битвы. Я сразу узнала Симилию, она была одной из них. На них были длинные сарафаны, расшитые серебряными письменами, а длинные косы их спускались до самой земли. Женщины взялись за руки и подняли головы к небу. Они стали читать заговор на незнакомо мне языке. У меня заложило уши, словно я летела в самолёте. Тут же между ними поднялся вихрь, закручивающийся всё быстрее и быстрее. Вихрь затягивал в себя землю, обрывки веток, корней, и части Вереды. Серые комки её пытались прорваться к земле, уйти в неё, спрятаться от этого немыслимого вихря, но Вереда была уже настолько обессилена, что летела в вихрь, словно остатки утреннего тумана, таявшие под лучами восходящего солнца. Некоторые остатки Вереды успели, видимо, улететь уже достаточно далеко от поляны, поэтому они с гулом возвращались сквозь ветки, и деревья брезгливо откидывали их от себя. По мере того, как воздух очищался от остатков Вереды, вихрь начал удлиняться, а потом превратился в веретено, которое Симилия заткнула за свой пояс. Воздух стал прозрачен и свеж. Корни так и остались торчать над землёй, напоминая или драконов, или каких- то сказочных змей на картинке. Симилия свела ладони вместе и поднесла к лицу. Корни словно потянул кто обратно, в землю. На поверхности остались только оторванные корни, но и их Симилия вернула земле, разверзнув перед собой глубокую яму, в которую они провалились. После этого яма снова затянулась землёй. Симилия наклонилась и подняла широкий пояс, который надевали Губцы на свою службу, подкинула его и он, заискрившись, пропал в ночном небе, рассыпался мелкими искрами, и они медленно опали на землю. Симилия поклонилась лесу, поклонились и женщины, стоявшие рядом с ней. Потом они снова взялись за руки и стали подниматься вверх. Возле самых верхушек сосен они тоже, как и волшебный пояс, заискрились и рассыпались на мелкие искры. Только не опали вниз, а стремительно взвились ещё выше, словно на небосклон высыпались новые яркие звёзды.

Лес понемногу перестал светиться, забрав золотые нити в свои крепкие тёмные стволы. Всё закончилось. Луна всё так же освещала поляну, на которой перед нами разыгралась такая невиданная битва, и такая красивая победа. Люди зашевелились.

— Все живы? — Раздался голос Петра Рафимовича — Никто не ранен?

И все враз заговорили, радостно, удивлённо, спрашивая друг друга, ещё не веря, что возможно видеть человеку всё то, что они только что видели своими глазами. И все они мне казались детьми, которые только что побывали в сказочном мире. Анфиса подползла ко мне.

— Я не верю своим глазам!

— Я тоже.

— Так мы помогли своей молитвой? Или они бы без нас справились?

— Помогли, ещё как помогли! — Ответил за меня Сакатов, подходя к нам и протягивая Анфисе руку — И потом, они бы без нас не стали бороться с этой Вередой. Мы вырвали её из земли, пропитав её святой водой, лишили её возможности прятаться там. Но она-то какова! Я даже не понял, из чего она там состояла, субстанция очень странная.

— Я думала, что всё, пришёл мой последний час! — Анфиса встала и отряхнула с себя пыль и ветки — Ещё немного, и она бы нас задушила. Или нет?

— Я думаю, что она просто лопнула бы и разлетелась. — Сказал Пётр Рафимович. — Ни черта бы она нас не задушила, она нас пугала!

— Будем думать, что всё так и было. — Поддержал его Илья.

— Но ведь деревья больше не волшебные, откуда тогда взялись эти нити? — Спросила я.

— Так сила из них же не ушла, она в корнях живёт. Вот и поднялась, раз ты её вызвала.

— У меня нет сил домой идти. — К нам подошла Дина — Может, в лесу заночуем? Я бы прямо тут упала.

— Ага, в лесу, ещё чего придумаешь! — Татьяна Постникова слегка шлёпнула Дину и показала в сторону деревни — Дойдём помаленьку, старухи и то вон направились домой, а ты расхныкалась.

— Да, любопытно приехать сюда через год и послушать, какими ещё невероятными подробностями обрастёт сегодняшнее событие. — Усмехнулся Илья.

— Что может быть невероятнее того, что сегодня произошло?

— Ты что, наш народ не знаешь? И не отметай версию про инопланетян.

Усталые, но все довольные, мы шумной ватагой пошли в обратный путь. Баба Тоня раздала всем по пирожку с капустой, никто не отказался, и какое-то время мы шли молча. Старая гвардия была намного крепче, чем могло показаться. Они бодро шагали по лесным тропам, причём через пятнадцать минут у нас на всю команду остался только один работающий фонарик. Но светил он ярко и далеко. Правда, мы всё-таки пару раз сбились с дороги, но быстро спохватились и, немного поругавшись, потом посовещавшись, сменили лидера, и снова вышли на правильную дорогу. Всё как всегда. Весело с песнями выходим на дорогу, сбиваемся, плутаем, ругаемся, миримся, а потом собираемся с духом и идём с новыми силами. Вот так.