Что ж. Нужно сделать паузу. Я замолчал. Лучше даже опустить голову. Опустил. Сделать глубокий вдох. Сделал. Так, теперь поднять голову. Поднял. Можно, потереть виски. Потер. И опять посмотреть себе прямо в глаза. Через зеркальное стекло. Посмотрел…

– И что вы от меня хотите?

– Вот это уже ближе к делу. Только еще несколько уточняющих вопросов. Для перестраховки. Отвечайте честно и без промедления. Смотрите перед собой.

– Я готов.

– Есть люди, которым вы желаете зла?

– Если точно, есть те, кому не желаю добра.

– Для вас имеет значение, в каком государстве вы живете?

Так, уже пошла политика. Я сосредоточился.

– Нет. Профессия врача нужна в любом государстве.

– Для вас имеет значение, кого вы лечите?

– Нет. Врачебная этика предполагает лечить всех, кто нуждается в помощи. В том числе врагов и преступников.

– Вам уютно в сегодняшнем государстве?

– Я бы сказал – мне уютно в любом. Пока существует медицина.

– Вас не интересует политика?

– Я же сказал – нет! Врач – это, возможно, единственная профессия, которой не нужна политика. Точнее – опасна.

– Вы верите в понятия зла и добра?

– Относительно. Поскольку эти понятия относительны.

– Если бы победило зло, вы бы оставались врачом?

– Безусловно. Это моя профессия и я давал клятву.

– Вы любите деньги?

– Да. Я уже говорил – да!

– За большие, очень большие деньги вы смогли бы изменить своим принципам?

– Нет! Я не знаю! Возможно! Я, честно-честно, не знаю!

– Ваш любимый цвет?

– Белый, черт побери, белый! Так выглядит больница, мой дом и мои пациенты!

– Вы спасли бы прежде свою собаку, чем своего соседа?

– Да! Да, да, да…

– Если бы сосед убил вашу собаку…

– Я бы убил его, о господи!

– Как?

– Черт побери! Черт, черт, черт! Я же медик! И знаю не только как можно вернуть жизнь, но и как ее отнять!

– Без следов?

В ответ у меня хватило сил только кивнуть и схватиться за голову. Я тяжело дышал. Глаза по-прежнему блестели страхом. А лицо перекосилось в отчаянии. Честно говоря, я не знал – симулировал ли я этот стресс? Сердце мое стучало так ровно, как никогда. И я не мог даже как врач это объяснить. Возможно, я смог бы это объяснить как актер. Но спектакль, в котором мне приходилось играть, был отвратителен. Хотя, думаю, я заслужил аплодисменты.

– Достаточно. А теперь к делу. Мы вам предлагаем работу.

– Я понятия не имею, кто вы.

– Для вас это и не важно. Важно, что получать вы будете раз в двадцать больше. И еще более важно, что суд вам не грозит. Но самое важное – мы сохраним вам жизнь… Подумайте. Это выгодное предложение. Жизнь, свобода и огромная зарплата.

– В двадцать раз. – Я слегка усмехнулся. Я помнил, как незнакомец меня предупреждал – изображать жадину, но не чрезмерно. Похоже, ситуация выходит обратная. – В двадцать раз… Какая-то невероятная цифра. И даже опасная.

– Вы быстро научитесь считать другие цифры, поверьте. И привыкните к ним. К большим цифрам не так уж сложно привыкнуть. Гораздо сложнее – к простым.

– Прямо сказка какая-то. – Я облизал пересохшие губы.

– Главное, чтобы эта сказка оказалась с хорошим концом. Все теперь зависит от вас. Исключительно.

– И что я должен делать?

– Ничего. Просто мы на некоторое время отправим вас на симпозиум. Видите, как все просто.

– Куда уж проще. А куда? И когда?

– Завтра. Вот вам место, куда вы должны подойти. И время. С собой иметь только самое необходимое.

Затемненное стекло чуть приоткрылось, и мне на колени спланировал лист бумаги.

– Прямо как в тюрьму. Или в могилу.

– Ошибаетесь. Но то, что вы напуганы и тем, и другим – нормально. В вашем положении… Да, постарайтесь отдохнуть. Думаю, не следует напоминать, что о нашем разговоре никому ни слова. Иначе… Скорее, не тюрьма, а могила. Вы под нашим постоянным наблюдением. До завтра.

Машина резко притормозила. Замки щелкнули, и дверь открылась.

Я резко выскочил на тротуар. Вечерело. Автомобиль исчез так стремительно, что я не смог разглядеть не только его номер, но и марку. Какая-то стандартная, обычная иномарка… Она исчезла, как и появилась. И я подумал: вдруг просто схожу с ума?

Если честно, то в моем положении, возможно, это был бы лучший выход. Тогда бы появлялся шанс вылечиться. Сейчас же никаких шансов я попросту не имел. И даже не предполагал, что происходит в настоящем и что произойдет в ближайшем будущем. И на какой симпозиум меня хотят отправить? Или на какой свет?

Домой я вернулся затемно. Пока блуждал по улицам, не переставала преследовать мысль, что меня преследуют. Что я на прицеле. Что я мишень. Что вот-вот в меня вонзится пуля и никто на свете уже не сможет мне помочь.

Я вошел в квартиру и запер дверь на все замки. Меня никто не встретил. Господи, Вражок! Вражок, где ты, что они с тобой сделали?!

– Вражок! – закричал я во весь голос.

И прислонился спиной к двери. Я боялся пройти в комнату и включить свет.

Настольная лампа в комнате зажглась без моего вмешательства. Но это был не Вражок. При всем к нему уважении он вряд ли управился бы со светом.

– Не бойтесь. Вражок у вашего соседа…

Это был знакомый голос незнакомца из кафе.

– Он в порядке. Просто лучше, если он временно поживет там. Я сказал, что вы уезжаете… Проходите. Большой свет не нужен. Свет, по большому счету, вообще не нужен. Но если за вами следят, то темнота вызовет лишь подозрения.

– Что вы делаете?!

Мне хотелось кричать. Но чем больше хотелось кричать, тем больше мой голос становился слабее и беспомощнее.

– Что вы делаете… За мной следят. Они предупредили. Если они вычислят вас, мне – конец.

– Не вычислят. Мы не такие тупые.

– Вы думаете, они – тупые?

– И они не тупые. Поэтому все будет так, как всегда и бывает. Они будут следить за вами. А мы – за ними…

Я присел на краешек кресла. Незнакомец вальяжно разместился в другом. И я по-прежнему не мог разглядеть его лица. Потому что тусклый свет настольной лампы. Потому что широкополая шляпа. Потому что тень на лице… Все, как и задумано.

Но мне почему-то его лицо вдруг стало безразличным. Я вдруг решил плыть по течению. Когда не знаешь куда плыть – надежда только на течение. Так проще. И легче. Есть шанс куда-то доплыть.

И я стал