Когда новостные программы и документальные фильмы показывали невероятные полеты «Меркуриев», «Джемини» и «Аполлонов», я был прикован к экрану, запоминая картинку, звуки и диалоги. Сокращенная версия 4-минутного репортажа о старте играла в моей голове снова и снова, как лента на перемотке. Я представлял себе огонь… пар… вибрации… затем задерживал дыхание и наклонялся вперед, как ракета, поднимающаяся со стартовой площадки вдоль башни обслуживания.

Капком[183]: «Три… два… один… ноль»[184]

Гленн: «Роджер.[185] Часы идут. Мы в пути»

Капком: «Слышу [вас] громко и ясно»

Гленн: «Роджер. Программный разворот по крену… Здесь трясет чуть-чуть… Немного вибрирует… вот приближается… Здо́рово… сглаживание очень хорошее. Давление в кабине снижается… сейчас полет очень плавный… Все системы работают».

На орбите Гленн произносит фразу, которая приводит в восторг миллионы детей, интересующихся космосом, включая и меня: «Роджер. Зеро-g (гравитация – ноль), и я чувствую себя прекрасно».

Я боготворю скромную крутость Джона Гленна. Он сам влетел ракетой в космос, перенес семикратную перегрузку на опасной машине, делал то, что еще никто никогда не делал, и все это без гарантии возвращения домой. Его голос звучал с энтузиазмом, но почти без усилий, с некоторой усмешкой.

Гленн три раза облетел вокруг нашей родной планеты со скоростью примерно 17 500 миль в час. Необычное поведение теплозащитного экрана поставило под сомнение вопрос, сможет ли астронавт безопасно вернуться с орбиты, и запланированная семивитковую миссия была сокращена всего до 4 часов и 56 минут.

Он благополучно приводнился в Атлантическом океане около острова Гранд-Терк на Багамах. Спустя два года после полета на «Меркурии» Гленн ушел из NASA в бизнес, а затем стал политиком и, в конечном итоге, был избран в Сенат США. Джон Гленн был национальным героем и непревзойденной знаменитостью. Даже если бы он не отказался от космической программы, все считали, что NASA не рискнуло бы его жизнью, позволив ему полететь снова. Никто не хотел потерять первого американского астронавта, достигшего орбиты. Эта же участь, как сообщали, постигла его коллегу, которого также любила вся страна – Юрия Алексеевича Гагарина, которому предоставилась единственная возможность совершить первую орбитальную миссию до своей безвременной гибели при авиакатастрофе учебно-тренировочного самолета в 1968 году.

Через 36 лет, 8 месяцев и 9 дней после его исторического полета, Джон Гленн собирается все повторить. В возрасте 77 лет. И я назначен его личным врачом в космосе.

Шеф астронавтов Кен «Тако» Кокрелл[186] выделяет меня на утренней планерке в понедельник, и просит немедленно зайти к нему в офис. Три года назад я уже отличился, когда начальник попросил меня зайти после еженедельного общего собрания, но на этот раз слишком рано даже мечтать о том, чтобы меня снова назначили в полет. Возможно, он попросит меня переехать в Россию на должность директора по операциям, или – что еще хуже – надеть галстук в Здании № 1 в качестве сотрудника Управления астронавтов. Последнее, вероятно, будет означать ограничения в тренировках и более длительное ожидание до следующего полета, но я готов ко всему – может быть, мне нужно некоторое время на рабочем месте, так как я чувствую, что моя летная карьера до сих пор была слишком головокружительной.

Но внезапно Тако просит меня об участии в миссии шаттла «Дискавери», намеченной на 29 октября 1998 года, о которой шепчутся все вокруг. В ней не запланировано никаких выходов в открытый космос, что несколько разочаровывает после того, как я впервые почувствовал вкус внекорабельной деятельности, но наличие на борту живой легенды, такой как Джон Гленн, является серьезным утешением. Вместо выходов во время STS-95 предполагается выполнить 83 различных научных эксперимента, включая развертывание и последующее возвращение спутника массой 3000 фунтов под названием «Спарта» (Spartan) для изучения короны или атмосферы Солнца и испытания новой системы охлаждения в рамках подготовки к следующей миссии по обслуживанию космического телескопа Хаббла.

Не могу в это поверить, поскольку с момента моего последнего полета прошел всего год. После возвращения из рейса на «Мир» я смирился с тем, что придется встать в конец очереди и долгие годы ждать следующего полета. Но так как я врач-астронавт, мне везет: мои уникальные навыки могут пригодиться в этой миссии.

Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, поскольку напоминает решение физических загадок природы вместе с Альбертом Эйнштейном, восхождение на вершину Гималаев с сэром Эдмундом Хиллари, или игру в баскетбол с Майклом Джорданом. Для астронавта это настолько увлекательно, насколько вообще возможно. Нет никого подобного Джону Гленну. Он пользуется большим уважением не только среди астронавтов программ «Меркурий», «Джемини», «Аполлон», «Скайлэб» и «Спейс Шаттл», но и во всем мире. Он 4 раза избирался в сенат и даже был серьезным претендентом на пост президента от Демократической партии в 1984 году.

Не всех возбуждает запуск в космос настолько пожилого гражданина, как сенатор Гленн. Несмотря на то, что для своего возраста он здоров, никто не знает в точности, как повлияют на него суровые условия космического полета и возвращения с орбиты. Ему приходится лоббировать это мероприятие, но он – летчик корпуса морской пехоты и, естественно, он очень настойчив. Хотя некоторые голоса в правительстве и средствах массовой информации обвиняют NASA в постановке рекламного трюка, Джон приводит убедительные доводы: его участие будет способствовать пониманию проблем, связанных с возрастом, а это – один из приоритетов его как выборного должностного лица.

Запланированы эксперименты по оценке его общего физического состояния, включая адаптацию стареющего тела к космическому полету, определение мышечной силы (будут ли мышцы атрофироваться быстрее?), выносливости сердечно-сосудистой системы, иммунной функции и режимов сна. По сути, Джон станет морской свинкой для гериатрических исследований на орбите.

Когда Джон впервые полетел в космос, он был и командиром, и пилотом, и сам себе врачом. В то время никто не знал, как орбитальный полет подействует на человека (а русские, естественно, не делились с нами какой бы то ни было информацией), поэтому на борту «Дружбы-7» была аптечка, хоть и очень маленькая: морфин от боли, сульфат мефентермина (сердечный стимулятор) от шока, гидрохлорид бензиламина от укачивания и рецимический сульфат амфетамина в качестве стимулятора (в настоящее время иногда используемый для лечения синдрома дефицита внимания и гиперактивности).

Медицинский набор «Дискавери» будет гораздо шире, поскольку на корабле с экипажем из 7 человек больше места. Кроме того, мы проведем на орбите несколько дней, а не несколько часов. Добавьте к этому огромное число биоэкспериментов с пожилым астронавтом, а также дополнительные медицинские инструменты и