Глава 13

Макгайверинг «мира»

«Должно быть, настало время расширить круг возможностей»

– Ричард Дин Андерсон в роли секретного агента Мак-Гайвера

Космическая станция «Мир», 1997 год

Поскольку наш экипаж [в котором есть «Слишком короткая» Венди Лоуренс, «Слишком высокий» Скотт Паразински и «Слишком средний» Дэвид Вулф] готовится к предстоящей миссии, я удивляюсь тому, как бывшие соперники – американцы и русские – работают рука об руку в общей космической программе, справляясь с рядом существенных кризисных явлений, возникших на «Мире». Даже до столкновения с «Прогрессом» случались серьезные промахи, которые могли стать фатальными для Джерри Линенджера и его товарищей по экипажу. Когда Саша Лазуткин[168] в модуле «Квант» запустил генератор кислорода, из-за примесей, находящихся в шашке, на борту возник пожар. Устрашающая струя пламени преградила путь трем членам экипажа к кораблю «Союз», служащему спасательной шлюпкой, а внутренности герметично закрытой станции заполнились удушливым дымом, слепящим глаза. К счастью, факел не прожег тонкий алюминиевый корпус модуля. Все 6 членов экипажа выжили благодаря ограниченному запасу аварийных кислородных масок, тщательной подготовке и здоровенной доле везения[169].

Без преувеличения можно сказать, что после этого удача отвернулась от «Мира», на котором случались непрерывные отключения электроэнергии, а в системе жизнеобеспечения разнообразные гремлины кишели. Мы возьмем с собой сменную систему очистки атмосферы от углекислого газа «Воздух», не говоря уже о запасном компьютере системы управления положением станции в пространстве.

Незадолго до нашего старта наметилась проблема, способная в принципе помешать стыковке: три воскресенья подряд во время проверок с поддержанием ориентации «Мира» возникали значительные сбои. Меня осенило: мы попытаемся приблизиться и пришвартоваться к станции с истекшей гарантией! Честно говоря, «Мир» уже пережил проектный срок работы, и его реанимация после нескольких случаев практической потери вывела космический макгайверинг[170] на совершенно новый уровень. У русских нет корабля типа «Спейс Шаттл» для доставки на «Мир» ремкомплектов, поэтому космонавтам приходится разбирать на запчасти старое или неисправное оборудование, используя детали и проводку для ремонта[171].

Во время маневров подхода и стыковки я должен буду играть роль навигатора, плавая справа от Джима и наблюдая наше место назначения через верхние иллюминаторы. Блумер, наш пилот, будет вырабатывать программные сигналы управления полетом шаттла с переднего пульта кабины. Моя работа состоит в том, чтобы собирать вместе показания различных имеющихся у нас датчиков для определения дальности и относительного движения, а также мониторить точность совпадения осей стыковочных систем «Мира» и шаттла, и во время подлета передавать эту информацию командиру.

Находясь на большом удалении от станции, мы будем использовать радиолокационную систему и лазеры, но когда до стыковки останется 100 футов, нам придется в значительной степени полагаться на видеокамеры, смотрящие через люк стыковочной системы в направлении специальной мишени и позволяющие мне определить, насколько совмещены стыковочные оси шаттла и станции.

Из-за проблем с компьютером и управлением ориентацией, с которыми сталкиваются русские, мы даже учимся сближаться с вращающейся космической станцией, стыковочный узел которой может находиться не в том направлении, которое нам указали. Мы тренируемся в купольном имитаторе виртуальной реальности с удивительно реалистичным рендерингом «Мира», вращающегося вокруг Земли, которая при этом сама поворачивается под нами при динамически меняющемся освещении, которые будет ожидаться в день стыковки. Посовещавшись с русскими инженерами наши специалисты управления полетами решают, что мы все еще можем безопасно состыковаться с «Миром», используя план действий в чрезвычайных ситуациях и дополнительную подготовку. При необходимости мы вручную переориентируем челнок и разберемся с ошибками в угловой скорости «Мира». «Их системы настолько хороши, что – я предвижу – нам не нужно будет стыковаться вручную» (или переориентировать шаттл в соответствии с ориентацией станции «Мир»), уверяет нас Джим перед полетом.

Мы стартуем на борту шаттла «Атлантис» из Космического центра имени Кеннеди во Флориде в 10:34 вечера 25 сентября 1997 года. Это мой второй полет, и я уже не столь напряжен, но еще более взволнован. Больше всего на свете я с нетерпением жду выхода в открытый космос, который также станет первым примером совместной российско-американской внекорабельной деятельности с борта шаттла.

Вечер старта – особенный, он сопровождается световым шоу: молнии отбивают энергичную чечетку о берег. Все, кого я знаю и люблю, находятся примерно в 5 милях отсюда, глядят на меня, на шаттл, залитый ярким ксеноновым светом, но, очевидно, меня не видят. Как специалист по полету № 2 и бортинженер шаттла, я поднимаюсь на борт корабля последним. Нахожусь на 195-футовом уровне пусковой башни, в то время как наземная команда пристегивает членов экипажа к креслам. Мой прекрасный малыш – там, вместе с моими близкими и друзьями. Что они думают в этот момент? Хотелось бы, чтобы они видели мое сияющее лицо прямо сейчас, чтобы оно их успокаивало.

Запуск проходит успешно и без происшествий, и всего за 8,5 минут шаттл стартовой массой 4,5 миллиона фунтов (около 2000 тонн) разгоняется с нуля до 17 500 миль в час, безопасно перенося нас на орбиту. Чувствую себя как дома, и все мы быстро собираемся превратить наш ракетный корабль в орбитальную лабораторию и судно материально-технического снабжения. Если все пойдет хорошо, на третьи сутки полета мы будем стыковаться с «Миром».

Когда мы приближаемся к «Миру», он вырастает из яркой звезды на горизонте в огромного паука, висящего над головой. WXB и я не спускаем глаз с цели. Собрав данные от бортовых приборов, на расстоянии около 100 футов проводим предварительную визуальную оценку, чтобы убедиться, что российская космическая станция находится в необходимом для стыковки положении. Но что-то не так. Мы чувствуем – что-то явно не так.

Расстояние еще слишком велико, чтобы можно было увидеть на маленьком мониторе видеонаблюдения крест мишени на люке «Мира»; чтобы провести точную визуальную оценку, необходимо подойти примерно на 30 футов. Но даже со 100 футов легко увидеть, что вся космическая станция перекошена на одну сторону. WXB даже заявляет, что мишень каким-то образом погнулась во время летнего столкновения с «Прогрессом».

«Посмотри на это», – говорит он, похлопывая Блумера по руке. Он вызывает Хьюстон, говорит о несоосности и сообщает на Землю, что мы, вероятно, выполним стыковку вручную. У нас не так много времени для обсуждения, поскольку мы все еще приближаемся к станции.

Расхождение в два градуса по любой из осей вращения – тангажа, рыскания