— Так, — осторожно подтвердила она.

— И как вы собираетесь делить имущество?

— А почему тебя интересуют наши семейные дела, княже?

— Потому что вы не просто какая-то никому не интересная дворянская семья, — объяснил ей князь. — Потому что ваши семейные дела достаточно влияют на княжество, чтобы стать государственными делами. Потому что практически всё ваше имущество — это стратегические предприятия княжества. Вот если бы ты по-прежнему сидела у меня в лечебнице, то никому до вашей семьи и дела бы не было.

— Про такие вещи лучше у Кеннера спрашивать, — Милослава поддерживать этот разговор совершенно не желала.

— Кеннера я тоже спрошу, даже не сомневайся, — усмехнулся князь. — Я и с Эриком обязательно побеседую. Но с ними я в своё время поговорю, а сейчас я говорю с тобой. Вернёмся к моему вопросу: вы собираетесь имущество акционировать?

— Кеннер сказал, что акционировать нельзя, — неохотно ответила Милослава. — Поскольку, как ты сам сказал, предприятия стратегические, то княжество может запретить передачу акций и забрать их по праву первоочередного выкупа.

— Ну, я бы грабить вас не стал, — не очень убедительно возмутился князь.

— Что значит «не стал бы грабить»? Акции бы забрал, но деньги за них заплатил бы? Даже если бы ты и не стал акции забирать, всякое ведь бывает. Допустим, с тобой произойдёт несчастный случай, а твой наследник опротестует передачу акций. И останемся мы пусть с какими-то деньгами, но без имущества.

— Хм, — невнятно буркнул князь.

— Я просто пересказала слова Кеннера, — пожала плечами Милослава. — Неважно, прав он или просто перестраховывается. Глава решил, что акционировать ничего не будем, вопрос закрыт.

— Хорошо, вопрос закрыт, — кивнул князь. — Тогда каким образом вы собираетесь делить имущество?

— Внутрисемейным соглашением. Зачем нам акции? Мы же всё равно никакой доли за пределы семьи отдавать не собираемся.

— Ну… логично. И что Кеннер в твою семью отдаёт?

— Делим на троих, — отвечать она явно не очень хотела, но всё же ответила. — То есть нам с Эриком треть отойдёт.

— И от клиники тоже треть?

— Нет, клиника останется моей на три четверти, Кеннер с Леной получат двадцать пять процентов на двоих. Наследство отца тоже по-другому делится, дети мне половину отдали.

— А баронство в Ливонии?

— Баронство — это не имущество семьи, — терпеливо объяснила ему Милослава. — Баронство принадлежит барону, и оно делиться не может.

— А всё остальное на три части делите? — князь твёрдо настроился досконально выяснить все детали.

— Не всё, — неохотно призналась Милослава. — Кеннер сказал, что у него ещё есть какие-то мутные компании, о которых мы вообще ничего слышать не должны, поэтому они делиться не будут. Но он сказал, что там всё законно, и что тебе про эти компании известно.

Князь удовлетворённо покивал, и у Милославы появились некоторые догадки о причинах его интереса, и о природе этих самых мутных компаний. Впрочем, высказывать свои догадки она не стала.

— По-моему, Кеннер щедро вам отделил, как ты думаешь? — заметил князь.

— Учитывая, что всё это заработано им, а не мной — очень щедро, — согласилась она. — Даже моя клиника им построена.

— Да и содержится она на самом деле тоже им, — хмыкнул князь. — У тебя, конечно, расценки огого, но если бы Кеннер тебе деньжат не подкидывал, у тебя даже с твоими ценами вряд ли получилось бы подобную роскошь содержать.

Милослава незаметно поморщилась от этого заявления, но возражать не стала, а перевела разговор на другое:

— Княже, раз уж мы встретились, позволь задать вопрос: Кеннер некоторое время назад подал тебе прошение насчёт Киры и до сих пор ждёт ответа.

— Ну да, — саркастически усмехнулся князь. — Он же решил, что самый умный, додумался древнее уложение раскопать, а сейчас вдруг выяснилось, что это и Кире неудобно, и вам не очень. А Кеннеру надо было бы сначала спросить себя — почему же этим уложением никто не пользуется и стольников себе не берёт? Потому что все вокруг дураки, кроме него? Ведь стольнику даже имущества нельзя иметь — и как с этим жить? Это только в незапамятные времена дворового человека одел-накормил, он и счастлив, а сейчас это мало кого устроит.

— У нас другого варианта не было, княже, — недовольно сказала Милослава. — Она же была несовершеннолетней сиротой, её в любой момент могли в приют определить.

— Опеку бы оформили.

— Кто бы нам её оформил? Это сейчас мы что-то значим, а тогда нас в Департаменте общественного призрения и слушать бы не стали. Не родственники? До свидания.

— Ну, пожалуй, так, — согласился князь. — Вряд ли бы вам её отдали.

— Так что ты ответишь, княже?

— А что я могу тебе ответить, Милослава? — развёл руками князь. — Как я могу пожаловать ей дворянство? Заслуг у неё хватает, но это заслуги перед семейством Арди, а вот перед княжеством я никаких её заслуг не припоминаю. Милослава, ты пойми, что с Кирой всё непросто будет. Если я какого-нибудь мещанина Никакия Ниоткудина дворянством пожалую, он в вестнике реестра одной строчкой мелькнёт, и никто на него даже внимания не обратит. Пожаловали — значит, было за что. А через несколько лет ни у кого и мысли не возникнет поинтересоваться, когда и как он своё дворянство получил. А вот если Кира Заяц в вестнике окажется, я даже боюсь представить, что тут сразу начнётся. Ты думаешь, она незамеченной проскочит? Сразу же вой поднимется: «За какие заслуги?». На самом деле её представление до меня даже не дойдёт, его Дворянский совет зарубит. Не потому, что они против будут, а просто потому, что им же первым этот вопрос и зададут. В общем, если не хотите в стольниках её держать — забирайте стол, пусть пока мещанкой поживёт. Разве что ты её тоже удочерить решишь… хотя нет, она ведь уже совершеннолетняя, взрослую женщину удочерить не получится. Значит, только мещанкой, другого варианта я не вижу.

— Нельзя ей мещанкой быть, — вздохнула Милослава. — Не в её должности. Ей и так приходится уважения добиваться, а с мещанкой многие и разговаривать не станут.

— Нет пока другого варианта, Милослава, — повторил князь. — Скажи Кеннеру: пусть даст мне хотя бы формальный повод для пожалования, вот тогда и фон Кеммен её представление поддержит, и я его подпишу.

* * *

Пикап опять тряхнуло, и Росомаха в который раз подумал, что поясница у него уже не очень подходит для таких путешествий. Изготовитель грузовичка о комфорте пассажира думал в последнюю очередь, и жестковатое сиденье во всех деталях передавало дорожные выбоины и ухабы. Ухабов хватало — дороги в баронстве были по большей части обычными грунтовками. Впрочем, баронство уже начало отсыпать их щебнем, но Росомаха обоснованно подозревал, что до их леса дело дойдёт в последнюю очередь, и хорошо, если им при этом не предложат оплатить отсыпку самим.

— Что это там строится, росток? — спросил он, чтобы немного отвлечься от поясницы.

— Да кто ж его знает? — легко отозвался тот, уверенно крутя баранку. — У них здесь много чего строится.

— Кто его знает, говоришь? — нахмурился Росомаха. — Зачем тебе оплатили обучение и доверили дорогую машину? Чтобы ты раскатывал на ней в своё удовольствие и пялился на местных девок?

— Чтобы грузы возить, старший, — неуверенно ответил тот, опасливо поёжившись.

— Ты глаза леса, росток, — сурово сказал Росомаха. — Ты должен всё замечать и всё знать. Кто что строит и зачем. Где дороги чинят, а где наоборот, забросили. Что местные едят и что пьют, куда ездят, где гуляют, какие байки рассказывают. Нам всё интересно — понял, росток?

— Понял, старший, — послушно согласился тот.

— Всё записывай, что заметишь и услышишь, — распорядился старейшина. — Каждую мелочь отмечай. Раз в неделю будешь мне отчёт приносить.

— Хорошо, старший.

Машина снова подпрыгнула на ухабе, и Росомаха болезненно поморщился. Однако уже через несколько саженей под колёсами зашуршала только что отсыпанная щебёнка, машина пошла ровнее, и боль немного отпустила.

— Как проезжать что-нибудь будем, рассказывай про это, что знаешь, — сказал он уже добрее.

— Ну, вон там вдали стройка — это рыбозавод будет, — сразу же заговорил водитель, торопясь сгладить недовольство старейшины. — Там в главном цехе ещё только крышу начинают делать, а другие цеха пока строят, но я слышал, что оборудование уже завезли. Местные недовольны — говорят, завод вонять будет. Они много про этот завод говорят, в основном, ругаются.

— А рыбу где ловить будут?

— Так в Псковском озере же, больше-то здесь и негде. А там несколько посёлков есть, рыбаки живут.

— А почему там завод не ставят?

— Не знаю, старший, —