населения. Еще недавно он в своих интервью крымским газетам и в беседах с В.В. Шульгиным твердо говорил, что «зимовать будем в Крыму, только надо обеспечиться хлебом». Но к 22 октября он осознал неизбежность отхода армии вглубь Крымского полуострова и необходимость подготовки к эвакуации армии и населения. Врангель вызвал к себе начальника своего штаба генерал-лейтенанта П.Н. Шатилова и велел «проверить составленный штабом, совместно с командующим флотом, план эвакуации» из Крыма. Генерал Шатилов доложил, что план составлен на эвакуацию 75 тысяч человек. Барон Врангель велел подготовить суда и план эвакуации на 130 тысяч человек и 4 тысячи лошадей[295]. По его приказу из Константинополя было вытребовано «такое количество судов, какое только представиться возможным» и приказал использовать все суда, которые могут держаться на воде. Рискуя нарваться на дипломатический скандал, он велел задержать в портах Крыма все коммерческие суда, в том числе и иностранные, для использования их тоннажа.

Чтобы не создавать панического настроения среди населения барон Врангель велел распустить слухи, что суда готовятся не для эвакуации из Крыма, а для десантных операций в районе Одессы и на Кубань. На корабли стали загружать уголь и продовольствие. В это время красные армии, перейдя вброд Сиваш, развивали наступление на Армянск, т. е. в глубокий тыл врангелевских войск, и во фланг и тыл Дроздовской дивизии, защищавшей Сивашко-Перековские оборонительные позиции.

На заседании правительства Юга России под председательством генерала П.Н. Врангеля было принято решение, ввиду создавшегося тяжелого положения на фронте, объявить Крым на военном положении. 25 октября барон Врангель подписал соответствующий приказ, одновременно нелогично объявив населению, что ситуация находится под его контролем и опасаться ее ухудшения не стоит.

В тот же вечер генерал Врангель присутствовал на благотворительном концерте и вечере, который устраивал «Корниловский союз». «Мое отсутствие на вечере, устроенном союзом полка, в списках которого я состоял, – писал барон в своих воспоминаниях, – могло бы дать пищу тревожным объяснениям. Я пробыл на вечере до 11 часов, слушая и не слыша музыкальные номера, напрягая все усилия, чтобы найти ласковое слово раненому офицеру, любезность даме-распорядительнице…»

Уверенные в прочности фронта, 26 октября представители городских самоуправлений Крыма собрались в Симферополе на свой съезд. После обсуждения плановых вопросов, делегаты съезды приняли резолюцию, в которой приветствовалась и поддерживалась политика правительства Юга России и выражалась уверенность в победе над большевиками. В резолюции выражалась надежда, что демократические государства Европы помогут Русской армии генерала Врангеля отстоять от большевистской тирании Крым, этот последний клочок русской земли.

В это же время в Севастополе журналисты и представители крымской печати готовились к открытию своего съезда, не подозревая, что до эвакуации из столицы Крыма остались считанные дни.

«Принятыми мерами удалось рассеять начинавшуюся панику, – оптимистично оценивал сложившуюся к концу октября 1920 года П.Н. Врангель. – Тыл оставался спокойным, веря в неприступность перекопских твердынь… Жизнь текла своим чередом. Бойко торговали магазины. Театры и кинематографы были полны»[296]. Эта оценка ситуации подтверждается мнением известного юриста, журналиста ведущей крымской газеты Н.Н. Чебышевым, который писал, что «для крымской эвакуации характерно спокойствие, отсутствие признаков паники. Все были убеждены, что Врангель вывезет»[297].

Вечером 26 октября в Большом дворце, резиденции Правителя Крыма, под председательством барона Врангеля состоялось заседание Правительства Крыма. В разгар заседания вошел ординарец и вручил барону телеграмму от командующего обороной Крыма генерала А.П. Кутепова, из которой стало ясно, что «рассчитывать на дальнейшее сопротивление войск уже нельзя, что предел сопротивляемости армии уже превзойден и что никакие укрепления врага уже не остановят».

На следующий день барон Врангель на поезде выехал, на фронт, чтобы на месте ознакомиться с реальной обстановкой, сложившейся на фронте. Для награждения отличившихся в недавних боях с красными Корниловской, Марковской и Дроздовской дивизий главнокомандующий вез «новенькие, еще не освященные знамена» Святителя Николая Чудотворца. Прибыв в Джанкой, Врангель принял рапорт от генерала Кутепова, доложившего о больших потерях вверенных ему войск и отходе в результате этого на укрепленные позиции по северо-западным окраинам озер Киянское – Красное – Старое – Карт-Казак. В конце доклада никогда не унывавший генерал Кутепов обреченно заявил, что «дух войск значительно подорван, лучшие старшие начальники выбыли из строя и рассчитывать на удачу теперь трудно».

Так и не вручив деморализованным дивизиям привезенных с собой наградных Николаевских знамен, главнокомандующий Русской армии вернулся в Севастополь.

Осознав всю тяжесть военно-политической обстановки, барон Врангель прежде всего озаботился обеспечением порядка и безопасности в столице Крыма Севастополе, где находились американская военная миссия во главе с контр-адмиралом Мак-Колли, представитель Франции на юге России граф де Мартель, японская миссия во главе с майором Такахасси, английская, сербская и польская военные миссии.

В девять часов утра 28 октября (10 ноября) Врангель собрал в Большом дворце совещание, на котором присутствовали председатель правительства А.В. Кривошеин, начальник штаба армии генерал-лейтенант П.Н. Шатилов, командующий Черноморским флотом вице-адмирал М.А. Кедров, командующий войсками армейского тылового района, исполняющий обязанности Таврического губернатора генерал М.Н. Скалой, митрополит Киевский Антоний и епископ Севастопольский Вениамин. «Настроение у всех подавленное, чувствуется растерянность, – отметил в своем дневнике военный журналист А.А. Валентинов из отделения связи штаба Врангеля, находившийся в это время в приемной главнокомандующего. – Никто не сомневается в полном крахе, всех интересует одно – как пройдет эвакуация. В городе чувствуется большая нервность, встречаются телеги с вещами, автомобили с больными и ранеными. Цены лихорадочно растут, фунт стерлингов дошел до 600 тысяч рублей»[298].

К этому времени стало известно, что противник прорвал Юшуньскую позицию и для красной конницы открылась дорога вглубь Крыма. Обрисовав тяжелую фронтовую обстановку, барон Врангель приказал занять войсками почту, телеграф, банки, государственные и военные учреждения, выставить караулы на пристанях и на железнодорожном вокзале, опасаясь выступления местных коммунистов-подпольщиков. Тут же были распределены суда по тоннажу для эвакуации по приморским портам: по 20 000 тонн Севастополю и Керчи, 13 000 тонн – Феодосии, 10 000 тонн – Ялте, 4000 тонн – Евпатории. Соответствующие штабы получили указания разработать порядок погрузки тыловых учреждений, раненых, больных, продовольственных запасов и наиболее ценного имущества. Ему армейскому корпусу были предоставлены крупные транспорты «Херсон» и «Саратов»; центральные военные и морские учреждения, семьи офицеров гарнизонов Севастополя и Симферополя должны были эвакуироваться на транспортах «Сиам», «Седжет», «Рион», «Кронштадт», «Якут» и «Алмаз»[299]. Согласно ранее разработанному плану корпус генерала Кутепова должен был отходить к Севастополю, регулярная конница генерала Барбовича – на Ялту, Кубанский корпус – в Феодосию, Донской корпус – в Керчь.

Для охраны Большого дворца из чинов управления генерал-квартирмейстера и дежурного генерала была сформирована