Шрифт:
Закладка:
Князь же великий ступи в свое златое стрымя и сяде на бранскый свой конь. Солнце ему на востоце ясно сиающе и путь ему поведает. Уже бо тогда, акы съколи от златых колодиц рвахася, ис каменнаго града Москви виихали князи белозерстии особно своим полком. Урядно бо их видети. Князь же великий Дмитрей Иванович отпусти брата своего, князя Володимера Андреевича, дорогою на Брашиво, а князи белозерстии Деревенскою дорогою, а сам князь великий на Котел поиде. Спреди же ему солнце удобь греет, а по нем ветрец кроткий веет. Сего бо ради разлучися з братом своим и з белозерскыми князьми, яко не уместитися им едною дорогою.
Княгиня же великаа Вовдотиа и с своею снохою и с воеводскыми женами взыйде на златоверхый свой терем набережной, седе и под южными окъны, уже бо конечно зрети на великого князя. А слезы у ней лиются, акы речнаа быстрина, и сшибе руце свои к персомь и рече: «Господи боже великий, призри на мя грешнаю и смиренную, сподоби мя видети государя моего славнаго в человецех, великого князя Дмитреа Ивановича. Дай же ему, господи, помощь от крепкыа рукы твоеа победите противника и не сътвори, господи, яко же за мало лет брань була на Калках христианом с елены. От таковаго спаси и помилуй! Не дай же, господи, погыбнути оставшемуся христианству, да славится имя твое святое. И от тоа бо Калскиа рати до Мамаева побоища лет 157. И оттоля Рускаа земля унила. Уже бо[350] ни на[351] кого надежы имамы, только и на всевидяще бога. Аз же имею две отрасли еще малы — Василиа да Юриа. Егда же поразит их вар или солнце с юга, или ветрец повеет их, или запад противу им обоего[352] не могут тръпети. Аз убо, что сътворю? Сождати бо им, господи, отца по здорову, то[353] земля их спасеся, а они царствуют в векы!»
Понеже князь великый взял с собою 10 мужий сурожан гостей видениа ради. Аще что случится, господь бог поможет, ти же имут поведати в дальних землях, яко сущыи ходницы: 1. Василиа Капицу, 2. Сидора Олферева, 3. Костантина Болка, 4. Кузму Ковырю, 5. Семена Антонова, 6. Михайла Саларева, 7. Тимофеа Весякова, 8. Дмитреа Черного, 9. Ивана Шыха, 10. Дмитреа Сараева.
Тогда же възвестиша ветри по Берновыце шыроце, но въздвигошася велици князи, а по них рустие князи и бояре и дети боярские успешно грядут, яко же медвеные чары пити, стеблиа винного[354] ясти, хотять[355] добыти чести и славнаго имени. Възвеявшу ветру велику, а в нем громове не малы. Стук стучит, гром гримит по ранней зоре: князь Володимер реку възытися на Красном перевозе в Боровьске.
Князь великий прииде на Коломну в суботу, на память святого мученика Мурина Моисеа. Уже бо то тогда туто быша мнози ратницы и воеводы и стретоша его, великого князя Дмитреа Ивановича, на реце на Севере. Епископ же Еуфимий стрете его в граднех вратех с живоносными кресты и крылосы, и огради его крестом, и молитву сътвори «Спаси, боже, люди своа», и внийдоста в церковь. И тут же князь великый многых князей и воевод зва к собе хлеба исти. И сиа оставивши на предняа възвратимъся.
Скажу вам иную повесть о мужех новгородцах Великого Новгорода
Тогда же бысть Великий Новгород самовластен, не бысть над ними государя, егда сиа победа бысть Донскаа. Ноугородци тогда владящи самы собою. Воиньства же их бысть тогда у них избраного 80000 и с многыми странами во смирении живущи храбрости ради своеа. Яко же многажды зело приходящи немцы и литва на украины их, и хотяще пленити землю их, и оны же вышод побиваху их и со срамом прогоняху их. Сами же ноугородцы в велице славы живуще и много богатства купящы. Самы же пасомы быша Софеею премудрыю божиею и Варлаамом чюдотворцем, бывшим игуменом у святого Спаса на Хутыне, и архиепископ великого Новагорода епискупьствова Еуфимий.
Послушайте мене, братиа. Егда же прийдоша ис поля вестници к великому князю Дмитрею Ивановичу, яко поганый цар Мамай идет пленити землю их Московскую с великою силою[356], и сие услышано бысть великым князем, яко Ольгирд литовский и Олег рязанскый съвокупишася с Мамаем, князь великий тогда в печали бысть, и вся земля Московскаа смятеся от напраснаго нахождениа. Князь же великый отвръг печаль свою и повеле воинству своему збиратися, въскоре хотя изыйти во стретение безбожному и пострадати по вере. Тогда же быша на Москве гости ноугородцы с товаром, торгу ради: Микула ноугородец, Иван Василиев Усатой, Дмитрей Клюков, иные гости мнози быша. И слышавши сиа вся на Москве бывшаа, въскоре възвратишася в Великий Новгород и пришедши възвестиша посадником своим вся и о великом князы. Слышавши ноугородские посадникы сие о великом князи, прискорбии быша и восташа скоро, и идоша к владыце Еуфимию, и рекоша, падши пред ним: «Веси ли, господине отче наш, каково въстанние на великого князя Дмитреа Ивана московскаго и на все православное христианьство? Яко цар Мамай идет пленити землю Рускую и веру христову осквернити хотя, и церкви божеи разорити, и сие безумный Ольгирд литовскый и Олег рязанскый и тии съвокупишася с Мамаем, гонити хотят веру христову. Мы же, господине отче, слышахом, яко князь великий силою божиею высокым смирением ополчися противу има и хощет, отче, за веру умрети!»
Слышав же сиа архиепископь ноугородскый, яко великое гонение хощет быти на Христианы, възмутися сердцем и востав поиде, на лици своем плакася горько пред святым образом святыа богородицы, и рече: «Всемирная царице, чюднаа богородице, милостивае и премилостивая владычице, чистаа дево несквернаа, мати Христа бога нашего, объемши[357] умоли сына своего и бога нашего Исуса Христа. Да смирит сердце лва сего свирепово Мамаа поганого, хотящего осквернити пресвятое и великолепное имя твое, богоневестнаа, и святыа твоа храмы разорити хотя, и род христианский искоренити хотя. Пособи, госпоже, великому князю над поганым Мамаем и възвыси, господи, десницу
