раскритиковало манифест как опрометчивый, ненужный и несправедливый; британская и индийская общественность тоже взбудоражилась – но жребий был брошен. В декабре 1838 г. армия Инда выдвинулась из Фирозпура и перешла «Рубикон» (реку Сатледж).

Трудности начались почти сразу же. Обоз отставал, вьючные животные падали, а солдаты страдали от голода. К тому же завоевателей трепали белуджские отряды, грабившие повозки с провиантом и боеприпасами. Но, несмотря на все проблемы, к апрелю 1839 г. армия Инда достигла Кветты – города у границы владений Дост Мухаммеда. Кандагар был взят без боя – братья Дост Мухаммеда, управлявшие городом, просто сбежали, а вожди местных племен получили от британцев щедрые выплаты за свою лояльность.

Летом армия Инда уже маршировала по дороге, ведущей к Кабулу. На ее пути находился Газни, и афганцы считали эту цитадель неприступной из-за внушительных стен (18 метров толщиной и 46 метров высотой). Но Газни пал в июле. По одной версии, кто-то из защитников крепости оказался предателем и открыл врагу ворота. По другой – ночью британцы обстреляли город из пушек и выманили оттуда гарнизон. Воспользовавшись общей суматохой, английский артиллерист Анри Дюран прокрался к подножию стен (а затем и к воротам), вырыл несколько ям, заложил взрывчатку – и вскоре захватчики ринулись в проломы.

Быстрое падение Газни потрясло афганцев и убедило их в бессмысленности сопротивления. 6 августа армия Инда стояла под Кабулом. Покинутый большинством соратников, Дост Мухаммед бежал в Бухару, где надеялся укрыться у зятя – эмира Насруллы. Но бухарский эмир тайно числился в британской платежной ведомости – он посадил тестя в зиндан и рапортовал об этом англичанам, которые уже заняли Кабул. Шуджа-шах поселился в Бала-Хиссаре – огромном форте, расположенном на вершине холма, откуда открывается чудесный вид на реку и Шорский базар.

Впрочем, Шуджа-шах был непопулярен у народа. Он даже не мог адекватно распорядиться английскими деньгами, которые следовало направить на финансирование собственных вооруженных сил. Новоиспеченный монарх тратился на свой гарем – где количество женщин уже перевалило за 800. Между тем обстановка накалялась – афганцам не нравилось, что по Кабулу разгуливают «неверные» чужаки (индуисты и христиане). Шуджа-шах отчаянно нуждался в британских войсках – но категорически запретил им размещаться в Бала-Хиссаре. Телохранители должны находиться рядом с тем, кого они охраняют, – но эмир придерживался другого мнения. Большая цитадель служила доказательством его величия – и в ней мог проживать только он вместе с многочисленными родственниками, слугами и наложницами; поэтому британцы и индийцы разбили лагерь в неудобном, незащищенном месте за пределами города.

Теперь все элементы мозаики сложились воедино – в картину одной из самых кровавых катастроф Нового времени. Позже она будет приукрашена британскими имперскими легендами и восточными сказками, которые афганцы передают из уст в уста на протяжении поколений. Официально Первая англо-афганская война началась в 1838 г., но фактически она разразилась в 1839 г. – когда выяснилось, что англичане, спокойно завладевшие страной, просчитались и что их ставленник недееспособен как монарх. События этой войны лягут в основу известнейшего мифа о гордом и никем не покоренном Афганистане. Кроме того, война сформирует у афганцев национальное чувство непобедимости и обусловит их упорное сопротивление модернизации, которую олицетворяют иностранцы.

Между тем Дост Мухаммед чудом вырвался из бухарского плена, собрал вокруг себя узбеков и даже разбил отряд англичан в горах к северу от столицы. Обстоятельства играли ему на руку: афганцы все больше возмущались Шуджа-шахом, и тот держался у власти лишь благодаря британской военной помощи. Дост Мухаммед пытался поднять восстание – и оно действительно вспыхнуло в Кухистане, где прятался опальный эмир. Впрочем, шансов на окончательную победу у него не было – еще накануне вторжения (1838) правитель Кабула располагал только 2500 пехотинцев, 12–13 тыс. всадников и примерно 45 пушками. Это была «регулярная» армия; ополчение же в лучшем случае могло дать несколько десятков тысяч необученных, недисциплинированных и плохо вооруженных солдат. С таким войском бороться с захватчиками равнялось самоубийству.

Какое-то время эмир и его люди охотились в горах на британские патрули, однако в ноябре 1840 г. произошло невероятное – Дост Мухаммед распустил свои силы, приехал в Кабул и сдался Уильяму Макнатену. Чиновнику следовало бы заподозрить неладное – но Макнатен возликовал и поверил врагу (хотя ранее, во время инцидента с Виткевичем, лично удостоверился в его вероломстве). Дост Мухаммеда отправили в Индию – в ту же резиденцию, которую занимал Шуджа-шах, – и назначили ему ежегодную пенсию в размере 300 тыс. рупий.

Согласно манифесту Симлы, британцы обещали покинуть Афганистан, когда Шуджа-шах утвердится на троне, – но вывод войск решили отложить. Смена хозяев встряхнула страну, и в разных регионах начались беспорядки. Эти заурядные преступления не походили на бунты, но их было много, и они нарушали повседневную жизнь. Гильзаи и белуджи регулярно нападали на обозы, снабжавшие кандагарский гарнизон. В Кабуле орудовали бадмаши (от перс.

 – плохой, злой) – бандиты, спустившиеся с гор или прибывшие из сельской местности. Все они пробовали чужаков «на зуб», пытаясь определить границы дозволенного. Восток любит не справедливый суд, а молниеносное возмездие – это прекрасно знал каждый эмир, султан и падишах, ибо, как только он об этом забывал, его голову насаживали на пику. Нехитрая стратегия быстрой и жестокой кары позволяла (и позволяет) восточным деспотам править десятилетиями и пользоваться у подданных уважением, смешанным с благоговейным страхом. Однако британцы, игравшие на Востоке по западным правилам, моментально увязли в прошениях и жалобах, которые хлынули от рядовых афганцев. В итоге колонизаторы разбирали споры тех, кто умолял их о помощи – и тут же проклинал; сумасбродный феодал не пускал их в форт – хотя именно они привели его туда; а их солдаты прозябали на грязном пустыре за чертой Кабула вместо того, чтобы обозревать столицу со стен и башен хорошо укрепленной цитадели.

Макнатен возглавил британскую миссию в Кабуле в качестве посланника Ее Величества королевы Виктории, а также занял пост первого советника эмира Шуджа-шаха. Его подчиненные занимались созданием административной системы, рекрутским набором и организацией полиции. Афганские просители обращались к Макнатену по любым вопросам и считали его истинным повелителем. Вторым по значимости человеком в британской миссии был политический агент Александр Бернс. Его работа состояла в том, чтобы выявлять заговоры и оперативно сообщать о них военным. Шуджа-шах очутился в полной изоляции в своем дворце. За два года он не сумел ни заслужить народную любовь, ни продемонстрировать хоть какие-нибудь управленческие способности.

Колонизаторы старались максимально оградить страну от любых потрясений. На севере Афганистана скрывался отпрыск Дост Мухаммеда – Акбар-хан, имевший репутацию отъявленного головореза. Британцы возвели крепость в Бамианской долине, дабы при необходимости сдержать наступление свирепого врага. Однако завоеватели не ощущали внутреннюю опасность, которая исходила от преступников, от недовольных и даже от сестры Дост Мухаммеда – которая после отъезда брата в Индию отправилась пешком в северные районы. Она бродила от деревни к деревне, призывая афганцев биться с англичанами ради защиты ислама. Крестьяне радостно встречали высокопоставленную гостью, но женщина грозилась отказаться от еды и питья, если они не пообещают взяться за оружие. Воодушевленные мужчины сотнями клялись примкнуть к джихаду.

Завоевать Афганистан было очень легко – но британцы полагались не столько на силу, сколько на деньги и дипломатию. Например, они платили гильзайским пуштунам, жившим возле дороги, которая связывает Пешавар и Кабул. Гильзаи, в свою очередь, должны были воздерживаться от грабежей и набирать рекрутов для колониальных войск – но в реальности они просто брали деньги и ничего не делали. Британцев все удовлетворяло, пока племена не доставляли им хлопот. Люди и грузы свободно курсировали между Кабулом и Британской Индией, что позволило Калькутте фактически поглотить эти дикие приграничные земли и включить их в сферу своего влияния.

Вскоре британские офицеры, служившие в Афганистане, выписали из Индии своих жен, детей, любовниц и слуг. В Кабуле возникла маленькая английская община. Все удовольствия колониальной жизни были перенесены через горы Гиндукуша – прекрасная мебель, изящная посуда, музыкальные инструменты, вина, ликеры, сигары. Мужчины сражались в карты, пили виски перед ужином и курили. Женщины организовывали творческие вечера и любительские спектакли.

Британцы обитали в так называемом «военном городке» – своеобразном компаунде, который протянулся на полтора километра вдоль Кохистанской дороги. На его территории имелись казармы, офицерские домики, хозяйственные постройки и служебные здания (например,