кролика, удава. Помимо позывного «волк» должен был реагировать на специальный семизначный номер. Хозяин, давая команду, вводил его в режим второй сущности, в котором он выполнял задания со сверхчеловеческой оперативностью.

Команды были связаны с уничтожением, хотя были команды и на самоуничтожение (А-12). Якобы во второй сущности совершались переходы, карательные акции в Афганистане. Сразу после указанных воспоминаний у пациента стали возникать состояния дисфории, желание уединиться. Периоды головных болей и недомогания стал связывать с борьбой и второй сущности. В гипнотическом трансе в состоянии сомнамбулизма психотерапевт достаточно точно воспроизводит поведение второй сущности (повадки, особенности обострённого слуха и обоняния). Через два месяца сомнамбулизм возник спонтанно после прослушивания песни А. Розенбаума «Чёрный тюльпан». Стал злобным и напряжённым. Отдавал военные команды, был агрессивен. Реагировал лишь на приказ «Волк, лежать», затем рассказал, что снился рейд в Афганистане.

В дальнейшем видит сны афганского содержания, в эти периоды агрессивен. Допускает, что может быть ликвидирован произнесением «ключевого слова». После выписки ведёт уединённый образ жизни, сумеречные-эпизоды не повторяются, отчуждение к жене остаётся. В результате дифференциальной диагностики авторы приходят к выводу о наблюдаемой истерической амнезии, хотя не исключают вероятность психофармакологического кодирования. Модель синдромокинеза у пациента с клинико-мифологическими связями описывается как параллельность клинических феноменов-мифологем и логических звеньев болезни.

Автор считает, что архетип волка — идеальный паттерн переживаний благодаря своей трёхзначности: воин, изгой, соломенный вдовец. Эти ипостаси позволяют решить основные бессознательные конфликты посредством одного мифологического образа. Вторая сущность является непроявленной формой второго рождения или индивидуализации, которая должна была носить характер инициации. Именно поэтому пациент рассказывает о тайне такого рождения в некой испытательной одиночной камере.

В дискуссии М. А. Новикова (1996) интерпретирует состояние Б. как забвение абсолютной личной свободы, личной воли как результат метафизической и метаисторической амнезии «всеединства». Иначе говоря, она связывает данное состояние с диссоциацией Я и Мира. О. А. Гильбурд (1996), вступая в жёсткую полемику с авторами описанного клинического случая, считает его психозом эпилептического генеза, опираясь на безусловно органический фон расстройства, а аналитический контекст одержимости трактует как «самокастрацию в роли женщины» и психический инфантилизм. Волк выступает в этой трактовке как биологическое женское начало, которое стало распознаваться в результате проведенной гипнотерапии. Это в дальнейшем отрицается вновь И. А. Зайцевой (1996а), которая апеллирует к этническому архаическому контексту символа волка в восточно-славянской мифологии.

Нейрофизиолог С. Г. Носов (1996) отвергает органическую патологию у Б. и считает выявленный им синдром сглаженной межполушарной асимметрией и, в результате, «левополушарным невниманием», которое позволяет необработанной правополушарной (архаической) информации проникнуть в сознание.,

Обсуждение символического значения для пациента образа волка показало, что он может трактоваться бисексуально, обладает по крайней мере тремя-четырьмя ипостасями и универсален. Мне кажется, что наблюдаемый случай относится к многоличностным заболеваниям (см. ниже), которые, вероятно, также могут быть в архаических и современных формах, то есть вторая или и-сущность могут быть как филогенетическими, так и историческими.

Данные контексты присутствуют в размышлениях J. Beuys, для которого заяц — символ Евразийской истории, воплощающий движение, рождение, трикстерское перевоплощение, это и он сам, вступающий в диалог с Койотом (оппозиционный символ Америки) с помощью войлока, кучи сена, треугольника и Wall Street Journal[13]. Биологические оппозиции объединяются «рождением» Зайца в мире Койота. У Н. Максимовича-Амбодика (1788) символ «Волк, поймав зайца и побежав за другим, потерял обоих» комментируется: «Забвение есть мать нищеты», но он же указывает на то, что заяц, подобно волчице, служил символом Рима и волчица с зайцем воспитали близнецов (Ромула и Рема). Словом, круг толкования может быть расширен. Сюда можно включить и аналогии «линий соединения» евразийского зайца и карфагенского (тюркского, мавританского) волка с помощью нитей и войлока в акциях J. Beyus, которые могут быть трактованы как объединение утраченного единства Я.

На самом деле не реже, чем собственно одержимость, встречаются бредовые расстройства, которые можно назвать транзитивной одержимостью. Пациенты говорят, что их окружают одержимые или превращённые существа. Эти расстройства заметны при бреде инсценировки, когда пациенты убеждены в подстроенности и нарочитости поведения окружающих: врачи на самом деле — офицеры разведки, больница — спецотдел, отделение — вокзал или аэропорт, окружающие — роботы.

Одержимость в более широком смысле соответствует сверхценной охваченности, например, идеей. Весь этот спектр значений объединяет:

• измененное сознание (аффективное, минимальное, сумеречное и т. д.);

• новое воплощение Я;

• поведете пациента соответствует новому воплощению (зооморфному, антропоморфному, сакральному и пр.);

• феномен охваченности, проявляющийся в деталях поведения и связанный с измененным сознанием;

• отсутствие амнезии или парциальная амнезия.

«Новое воплощение Я» возникает как новая функция личности, но она питается прототипами культуры и индивидуального прошлого.

Возможно, что актуальное Я является просто выбором из множества существующих потенциальных Я. Поэтому по аналогии с морфологией, а известно, что термин «архетип» также возник из данных эмбриологии и морфологии, эволюцию Я можно объяснить принципом смены функций (A. Dohm, 1875,160). Этот принцип гласит:

«Преобразование органа происходит путем последовательной смены функций, носителем которых остаётся тот же орган. Каждая функция есть равнодействующая многих компонентов, из которых один составляет главную или первичную функцию, а остальные представляют собой побочные или вторичные функции. Ослабление главной функции и усиление одной из побочных функций изменяет всю функцию в целом; побочная функция постепенно становится главной функцией, вся функция в целом становится иной, и следствием всего процесса является преобразование органа».

Одержимость может быть связана с историческим регрессом, при этом возникает возможность аналогий психоза с историческим прошлым, что открывает перспективу понимания исторического развития семиотики культуры и поведения.

Д. Филов. Золото космонавтов. X., м., 70х90, 1995

Бинарность, практически близнецового типа, множественность образованы стереотипными повторениями простых элементов. Возможно, по такому же принципу построено сознание и, в частности, структура Я.

Многоличностное заболевание и вторая сущность

Вторая сущность — любимая тема психоаналитиков и литераторов: Дориан Грей О. Уальда, Штиллер М. Фриша, Бэтман и Женщина-Кошка да и, практически, все замечательные персонажи бэтманологии — все это множественные личности. Он (она) утром один (одна), вечером другой (другая), при этом прежнее состояние может амнезироваться или он (она) его помнит. Вторая сущность как-то влияет на Я, отчуждает его функции и имеет собственные особенности и моторику.

В современных психиатрических классификациях расстройство в/SZMO (F44.81) формулируется как расстройство множественной личности, а в DSM-IUR (300.14) — как многоличностное заболевание (multiple personality disorder). Согласно европейской классификации для него характерны следующие признаки.

• Индивид является носителем двух или более личностей, каждая из которых проявляется в определенный промежуток времени.

• Каждая