— Давай я тут посижу?

— Нет, Дим, иди, — ответила квентка. — Ирку успокой. Поговори что ли с ней, отвлеки, что-нибудь хорошее расскажи… И… можешь ей доверять. Хорошая девочка, против нас она ничего не умышляет…

— С чего вдруг такое доверие? — удивился таким словам недоверчивой квентки Диман.

— Я ее проверила. Дала ей пару артефактов… Следящий и подслушивающий… Так что точно знаю, — усмехнулась в ответ та.

Когда Диман вышел на улицу, Иримэ стояла и ждала его… Взглянув на нее, Диман решил пойти в дом верховного жреца, где он и жил в этом мире. Побудут до утра там, а там уж придет пора и с пленными и оставшимися заговорщиками разбираться… Захлопнул люк подземного хода, который мгновенно стал неразличим на фоне пола, Диман задвинул на него тяжелый ящик с артефактами, запер на титановые засовы входные двери и, на всякий случай положив рядом наготове автомат, стал рассказывать Ирке о какой-то ерунде из прошлой жизни — и вскоре та и впрямь отвлеклась от своих мыслей, даже стала слегка улыбаться… Потом они сидели и пили какой-то местный аналог чая, попеременно рассказывая друг другу про свою прошлую жизнь — и чем дальше, те больше Диману хотелось оживить всех этих племенных жрецов и убить еще раз… Но так, чтобы они перед смертью на своей шкуре прочувствовали все прелести той жизни, что они устроили своим соплеменникам. Жестокие порки плетьми за малейшие провинности, насилие над женщинами, казни за «неповиновение» и «жертвоприношения» постаревших и начавших терять силу магов — вот они, милые эльфийские обычаи…

— Если бы я не была магом, уже наверняка казнили бы за то, что спорила со жрецами, — горько усмехаясь, говорила Иримэ. — Но я нужна была им… Потому жива.

— Теперь, Ир, все будет иначе…

— Когда вы пришли… В первые дни я все ждала, что ты прикажешь прийти на ночь… Ждала и боялась, — тихо произнесла эльфийка.

— И пришла бы? — удивился таким словам Диман.

— А куда бы делась? — пожала плечами эльфийка.

— А теперь, значит, не боишься?

— А теперь я сама хочу этого, — смущенно пробормотала Иримэ, но потом вдруг подняла глаза на парня и встала из-за стола. — Дим, прошу… Стань моим другом и защитником.

— Эээ… Хорошо, — тоже встав из-за стола, ошарашенно произнес в ответ Диман.

Он уже слышал эту формулировку — по местному обычаю это означало вступление в брак. На это, правда, должна быть и какая-то ритуальная фраза-ответ, которую он нее знал, но сейчас им было все равно. Обняв и прижавшись к парню, Иримэ вновь плакала — теперь уже от счастья, а тот в ответ лишь глупо улыбался, нежно гладя девчонку по голове и шепча какую-то ерунду… И думал о том, что теперь за Ирку и их общее счастье он готов перевернуть с ног на голову весь этот проклятый мир — и его теперь не остановят даже сами Проклятые…

Глава 9

Суд над заговорщиками состоялся утром следующего же дня…Четырех эльфов приговорили к казни — а поскольку река уже замерзла, то их просто вывели подальше в лес и без затей повесили. Увы, боеприпасов к автоматам было мало даже с учетом найденных в доме верховного жреца «трофеев». А вот в остальном… Оставшиеся заговорщики, как оказалось, еще ночью успели сбежать из поселка — в неизвестном направлении, а их следы практически замело начавшимся поутру снегопадом. С собой бежавшие забрали и всех своих детей… Трех же раненых эльфиек Иримэ на суде неожиданно попросила помиловать — и, вопреки ожиданиям Димана, Анариэль на это согласилась. Как оказалось, от перспективы казнить женщин ей и так было как-то не по себе… Вместо этого их приговорили к исправительным работам, а бывший барак для рабов как-то незаметно превратился в первый в Арде лагерь ГУЛАГа…

— Добрая ты, — потом, после суда, сказала Ирке Анариэль. — Они-то тебя не пожалели б…

— Догадываюсь, — согласилась Иримэ. — Но… женщины — будущее племени… Надежда на выживание.

— Будь по-твоему, — согласилась квентка. — А вы, значит, пожениться решили?

— Да, — согласился парень.

— Мы хотим быть вместе, — в своей формулировке ответила Иримэ.

— Тогда желаю счастья, — улыбнувшись, произнесла Анариэль. — Не думала, что придется за ЗАГС поработать, но как вернемся — внесу запись.

Потом была казнь четырех заговорщиков — исполнить приговор неожиданно вызвались пара соплеменников-эльфов, заявивших, что ненавидят жрецов и их пособников, но если раньше они считали такую жизнь единственно возможной, то теперь вот увидели лучшую альтернативу.

— Думаешь, вождь, нам нравилось, когда в любой момент жрец может приказать твоей женщине явиться к нему — и ты ничего не можешь сделать? — в ответ на вопрос Димана о причинах такого поступка ответил один из них. — Они ж жрецы! Им все можно! А мы что — грязь под их ногами…

— И попробуй хоть слово против таким сказать. Пять лет назад по приказу верховного жреца казнили моего брата… Как они что прикажут — так иди и делай, и даже слова благодарности не услышишь. А как в чем помощь их нужна — так без подношения даже не приходи…

— Ты же вождь справедливый, — поддержал товарища первый эльф. — Я к тебе приглядывался давно… Вижу вон, например, что Иримэ наша тебе нравится, да только ведь и пальцем ее не тронул…

— А если я хочу, чтобы она стала моей подругой? — решив взглянуть на реакцию собеседника Диман. Кто знает, как местные аборигены к такому отнесутся?

— Поверь, вождь, она будет этому рада, — вдруг рассмеялся эльф. — И я верю, что ты будешь добр и справедлив к ней…

— Без вас ее бы рано или поздно принесли в жертву, — присоединился к нему второй. — Уж больно она… смелая.

С собой на казнь Ирку Диман не брал. Он, конечно, знал, что даже за свои двадцать с небольшим лет та успела как повидать, так и отведать на собственной шкуре, немало жестокости и несправедливости, но зачем ей лишний раз это все видеть. И на самого-то оно произвело мрачное впечатление… Лишь эльфы-палачи ухмылялись с чувством какого-то мрачного удовлетворения. Словно только что прикончили своего злейшего врага — да и по глазам было видно, с какой они ненавистью смотрели на заговорщиков. Словно на личных смертельных врагов.

— Ненавижу этот мир! — когда они шли обратно, вдруг призналась Анариэль. — Он заставляет меня делать то, что мне противно…

— Ну, может быть, вернемся скоро уж…

— Вернемся — попрошу товарища Сталина об отставке, — тихо произнесла