Лейтенант закурил, предложил ребятам.

— Кстати говоря, так же они поступают и с военными кораблями. Не слыхали о крейсере "Эдинбург"? Возвращался он от нас вместе с другими кораблями в Англию и имел на борту золото, что мы уплатили им за помощь. Напоролись на фрицев. Подбили немцы "Эдинбург". В корму угодили, винты и руль уничтожили. Остальное все целое, и на плаву крейсер, и вся его мощная артиллерия в сохранности. Вполне можно было притащить его обратно в порт. Да и вообще крейсер был не один и мог бы постоять за себя. Крейсер ведь! Но как только подбили корабль, экипаж покинул его и перешел на один из эсминцев. Не взяли ни своих вещей, ни нашего золота. И сами же расстреляли крейсер. За свои вещи они получили втридорога, нашего золота им не жаль: Россия, мол, велика, найдет еще.

Лейтенант, прищурясь, поглядел вдаль, покурил в раздумчивости.

— Хотели они и нам привить такой обычай: бросать свои корабли. Наш теплоход "Старый большевик" шел с ними в караване. Наскочили на немцев. Подбили наш теплоход. Английский флагман приказал увеличить ход, чтобы оторваться от немцев, а "Старый большевик" отстает. Предложил флагман покинуть корабль и добить его. Наши подняли сигнал: "Мы не собираемся хоронить корабль". Тогда союзники бросили наших и ушли. Факт беспрецедентный. Но моряки и пожар на теплоходе потушили, и от немцев отбились, и груз в целости в порт доставили. Корабль орденом Ленина наградили, а капитану, старпому и рулевому Героев дали. Британское адмиралтейство потом прислало экипажу приветствие. Вот какие джентльмены!

— Товарищ лейтенант! — крикнул с борта "Таймыра" вахтенный матрос. — Вас товарищ капитан просит к себе.

— Иду. — Лейтенант бросил папиросу за борт.

Свиридов поднялся по штормтрапу на борт "Таймыра".

Через некоторое время на "Таймыр" вызвали Жигуна. Вернулся он оттуда быстро.

— "Таймыр" получил приказ из штаба идти на спасение. Траулер тонет у мыса Цып-Наволок, "SOS" дает. А нам — на базу.

Ребята сразу посерьезнели. Моряки знают, что такое "SOS". Сейчас в эфире звучат тревожные, зовущие на помощь, постоянно повторяющиеся три точки, три тире, три точки... И так без конца, пока не придет помощь, или пока...

"Таймыр" ушел, а Мухтар никак не мог завести мотор. Катер одиноко покачивался в пустынном море.

В густевшей лиловой дымке неясно брезжила светлая полоска острова Кильдин. Над горизонтом маячило тусклое солнце, бросая багровый отблеск на глухое в этот час море.

Без крика летели чайки, черные на кровавом фоне неба, странно молчаливые. только невдалеке над чем-то кружила стайка и кричала тревожно и настойчиво, то присаживаясь, то взлетая.

 — Чего они орут? — спросил Толик. — Косяк там, что ли?

— Хорошо, если бы рыба, — напряженно-хмуро всматриваясь, ответил Жигун и нетерпеливо крикнул в машинное отделение: — Скоро ты там?

— Сейчас! — отозвался Мухтар. — Что-то тут...

Жигун глянул вслед скрывшемуся "Таймыру" и торопливо прошел в рубку.

Разговор вертелся вокруг сигнала бедствия: успеет или не успеет "Таймыр"? Что с тем траулером: на мину ли наскочил, торпедирован ли?..

— Смотрите, перископ! — неожиданно показал Толик.

Проткнув темно-стальную поверхность моря, вынырнула черная палка. Она повернулась вокруг своей оси и, как змея, поднявшая голову, осмотрела горизонт.

— С задания возвращается, — спокойно прикурил цигарку Степан и с наслаждением затянулся. — Всплывает.

В тусклом глянце воды блеснул металл рубки. Вспоров зыбь, лодка вынырнула и слегка качнулась неподалеку от катера.

Еще не успели скатиться последние струи воды с рубки, как откинулась крышка люка и на лодку вылез человек. За ним выскочили еще и бросились к носовому орудию.

Тонкий ствол пушки пошевелился, будто принюхиваясь, и замер, пристально уставив прямо в сердце ребятам черный зрачок дула.

— Что... они? — тихо спросил Толик.

На рябом лице Степана выступил крупный, как брызги, пот.

— Эх, влипли... — потерянно простонал он. — Немцы!

Толик слабо ойкнул и судорожно вцепился в леер.

Федор прыгающими пальцами зачем-то торопливо застегивал бушлат.

Бабкин подкошенно опустился на бухту шланга и зашептал осипшим от ужаса голосом: "Все! Ой, все!.."

Тяжелая, в томительно подсасывающем ожидании тишина сдавила сердце.

В немой выси пронзительно крикнула чайка.

Резкий, лающий голос произнес в рупор:

— Рус, сдавайт!

Словно в ответ, мотор чихнул и торопливо застучал. Катер рванулся вперед.

— Фойер! — донеслась команда с вражеской субмарины.

— Огонь? — недоуменно и испуганно глянул на друзей Толик.

Из ствола пушки вырвался желтый огонь, и пышный фонтан вздыбился перед носом катера — словно диковенное белое дерево, подсвеченное изнутри красноватым светом, мгновенно выросло на поверхности моря и тут же опало, рассыпалось, растеклось.

Катер дрогнул и рыскнул в сторону.

Снова огонь — и новый фонтан за кормой. Твердая, как железо, струя воды ударила в лицо. На враз пересохших губах Федор почувствовал горькую соль. На водолазном шлеме вспыхнула черная звезда пробоины, по палубе забарабанили осколки.

Мотор заглох. Катер закачался на собственной волне.

— Рус, сдавайт! — разрубил тишину металлический голос. — Мы не будьем штреляйт!

Из рубки катера вышел Василь Жигун. На мгновение он задержал взгляд на субмарине.

Она приближалась.

Жигун наклонился над люком в машинное отделение, что-то сказал. Из люка выглянул Мухтар и в ответ безнадежно махнул рукой. Старшина снова что-то сказал, и в узких антрацитовых глазах казаха плеснулся ужас, а Жигун быстро прошел на корму и глухо приказал:

— Построиться!

Подчиняясь приказу, Федор шагнул в строй.

Субмарина приближалась...

Жигун вынул из кобуры наган — единственное оружие на катере. Разжал белые губы:

— Здесь полный барабан...

Старшина оглядел строй, и Федор заметил, что он задержал взгляд на Бабкине, — тот немо хватал воздух широко раскрытым ртом, и рот чернел провалом на помертвевшем от страха лице.

— Прощайте, други!..

Жигун рывком поднял наган к виску.

У Федора зашевелились волосы, и он в мучительном оцепенении ждал короткого глухого щелчка. Но выстрел прозвучал неожиданно громко, так, что содрогнулась палуба. И только в следующий миг Федор понял, что это не выстрел, а