Шрифт:
Закладка:
– Прощайте!
– Прощайте!
Добрые слова отдавались эхом среди падающей листвы.
Когда Уайтоки только поселились в «Джалне», жившая в Девоне сестра Филиппа прислала к ним супругов по имени Ковидак: садовника и кухарку. На этой тихой паре много лет держался весь дом, пока кто-то не убедил их уехать в Манитобу, где у них была родня, написав, что там якобы можно было заработать больше, чем в Онтарио, да и жизнь лучше во всех отношениях. И теперь вдруг, как раз в день отъезда Люси Синклер, Ковидаки появились в «Джалне» и попросили взять их на старое место службы. Это был такой приятный сюрприз, что Аделина восторженно прижала миссис Ковидак к себе и похлопала ее мужа по плечу. Погода в тот день стояла почти летняя. Аделина расцеловала по очереди детей и с Филиппом на руках отправилась в подвальную кухню. Миссис Ковидак еще не видела мальчика.
– Ах, какой милый, – воскликнула она и протянула к нему руки. – А пойдет он ко мне, дорогуша?
Филипп шел к кому угодно, независимо от цвета кожи или степени знакомства. Он тут же устроился на руках у миссис Ковидак, будто давно ее знал. И она, и муж были рады вернуться в «Джалну». Они были сыты по горло невзгодами жизни на Западе. С их лиц исчез свежий румянец, а сами они похудели и постарели. Но были полны энергии и, едва разобрав свой жестяной сундук, сразу окунулись в работу, восстанавливая порядок в доме. Миссис Ковидак то и дело восклицала, что ни разу в жизни не видела такой грязи в кухне и в шкафах. И на самом деле не успокоилась, пока с помощью Бесси не прибралась во всем доме, от мансарды до подвала. Аделина никак не могла дождаться возвращения Филиппа, чтобы уже рассказать ему о событии, увенчавшем этот замечательный день, и, будто факир, предъявить ему Ковидаков. Весь день она ходила по дому и пела, иногда мелодично, чаще фальшиво.
С наступлением вечера Аделина начала волноваться, не попал ли Филипп в аварию. Почему его еще не было? Дети встречали его у ворот. Дни стали короче, и вскоре совсем стемнело. Заухал филин, среди сухих листьев свистел холодный ветер.
Аделина уже почти собралась сама пойти к воротам, чтобы узнать, почему дети так долго не возвращались. И вообще их надо бы хорошенько наказать. Младший, Эрнест, как обычно, простудится.
Вдруг она услышала, что они бегут, а следом уже застучали копыта. Первым появился Николас. Он был вне себя от волнения.
– Приехали! – кричал он.
– Папа?
– Все! Они вернулись!
Из сумерек возникли лошади и экипаж. Он был полный, как и утром, когда выезжал из «Джалны». Джерри спрыгнул и встал рядом с лошадьми. Они проголодались и вели себя неспокойно. Филипп спешился.
– Что произошло? – взволнованно спросила Аделина.
– Ничего.
– Ничего? Тогда почему вы вернулись?
– Нас не встретили. Начальник вокзала задержал поезд, и я, чтобы удостовериться, прошел по всем вагонам. Следующий был только через шесть часов. Мы хорошо поели в ресторане, но вообрази разочарование миссис Синклер. Пришел другой поезд, и опять неудача. Вот и пришлось привезти их назад. Даже не знаю, что теперь и думать, черт возьми. – Он уныло смотрел на удрученное лицо Аделины.
Пока Филипп говорил, Джерри стоял возле лошадей, подобно статуе из эбенового дерева. Измотанные переживаниями Синди и Белль полулежали, завернувшись в свои шали. Малютка спал. Зато Люси Синклер посмотрела прямо на Аделину и не отвела взгляда от ее зачарованных глаз. Люси, которая была склонна уютно, неторопливо и с наслаждением устроиться среди подушек, сейчас сидела, вытянувшись в струнку. Хотя там были подушки, она, как живое воплощение трагедии, сидела, будто высеченная из камня. Когда Филипп помог ей выбраться из экипажа, она твердо проследовала мимо него и поднялась по ступенькам на крыльцо. Ее бледные губы были сжаты.
– Я больше никогда не увижу мистера Синклера, – обратилась она к Аделине. – Он мертв, я точно знаю.
Аделина попыталась обнять Люси, но руки ее не слушались и были безвольно опущены. Лицо выражало полное оцепенение. Воображение рисовало сцены, в которых Ковидаки и темнокожие вели борьбу за превосходство в подвале. Язык у нее приклеился к небу. Когда Синди и Белль выбрались из экипажа, она только смогла им сказать:
– Уложите свою хозяйку в постель. И принесите поднос с едой.
Люси Синклер и обе женщины скрылись в доме. Джерри, который до этого изображал статую, заговорил:
– Аннабелль – моя невеста, – сказал он, – а я еще ни разу с ней не оставался на ночь.
Взмахом руки Филипп приказал Джерри:
– Отвези экипаж на конюшню. Скажи, чтобы конюх покормил и устроил лошадей на ночь.
Дети, раскрыв рты, следили за происходящим. Эрнест вдруг заговорил.
– На ночь, черт возьми, – сказал он. Но относилось это к Белль и Джерри или к лошадям, никто не знал. Его слова вообще прошли незамеченными.
А вот то, что сказал Николас, – нет.
С выражением сильной озабоченности он спросил у матери:
– Теперь, когда она вернулась, мы должны отдать все подарки?
Этот простодушный вопрос снял заклятие, которое лишило Аделину дара речи.
– Паршивый мальчишка! – вскричала она. – Дрянной, неблагодарный сорванец! Не думаешь ни о ком, кроме себя!
– Я думаю о всех нас, кто получил подарки, – дерзко ответил Николас.
Она сбежала к нему по ступенькам, но он отскочил подальше.
– Филипп, – крикнула она, – лови его! Задай-ка ему хорошую порку.
– Совершенно естественный вопрос, – сказал Филипп. – Но раз так вышло, думаю, что должен предложить ей вернуть подарки. Миссис Синклер понадобятся все имеющиеся средства.
Аделина, чуть ли не сорвав нитку жемчуга с шеи, кинула ему.
– Бери… бери их! Оставь меня ни с чем, что бы возместило мне эти долгие месяцы терпеливого самопожертвования – ни с чем, кроме боли: в спине и в животе! – Как всегда, в минуты нервного напряжения у нее появлялся ирландский акцент.
Филипп ловко поймал жемчуг.
– Клянусь, – кричала она, – если кто-то и пострадал от этого визита, то это я!
– Ради бога, веди себя как подобает леди…
