Не нарочно получилось — а пришлось олимпийцам ехать через родную «шестую часть земли» с востока на запад. И страна — вот уж действительно — приветствовала своих героев. Сегодняшняя молодёжь поймёт то, что происходило на этом длинном пути, с гигантским трудом. Никакого же Интернета, никаких навороченных телефонов, айфонов и айпадов — и телевизоры-то редки были тогда в советских семьях. Так что подходившие к поезду на каждой станции граждане иногда, чтобы посмотреть на «героев спорта» и даже поговорить с ними, коли счастье выпадет, проделывали путь в 10, 15, а то и в 40 километров. Ну и, конечно, нёс народ презенты: мясо, пироги, соленья, рыбу (история про омуля, которого старый сибиряк 40 километров тащил, чтобы лично вручить Яшину, особенно известна — причём с каждым годом число пройденных дедом километров в рассказах увеличивалось), а также, безусловно, самогон и домашнее вино. «Новый, пятьдесят седьмой год, — вспоминал Стрельцов, — мы встречали трижды: по-дальневосточному, по-сибирски и по-московски». Думается, те возлияния олимпийцам нужно простить. Ведь такого в жизни того же Эдуарда Стрельцова не было ни до, ни после. Девятнадцатилетний юноша увидел, для кого он играет в футбол и как необходимо его искусство людям. Которых той зимой не стоило делить на «начальников» и «остальных». Не забудем: «оттепель» идёт по Союзу, и с февраля 1956 года очень многое удалось «разморозить» и очеловечить. Олимпиада в Мельбурне явилась не только первой победной для СССР, но и первой «послекультовой». И одним путём со спортсменами, тоже с востока на запад, возвращались реабилитированные люди с фанерными чемоданчиками. Так что Эдик Стрельцов увидел свою искреннюю, благодарную, гостеприимную, открытую страну в полной красе. Поэтому он и играл всю жизнь «для людей», по позднему его выражению.

...Тем больнее и страшнее читать издания, «подписанные в печать» после мая 1958 года. Из всех материалов убраны фамилии Стрельцова, Татушина, Огонькова. Составы публикуются так: восемь человек, а потом «и другие». В описании матчей та восьмёрка называется, а опальные граждане именуются по амплуа: «центральный нападающий», «правый крайний». Смотрится бестолково, неуклюже, однако это полбеды.

В упоминавшейся книге «Год олимпийский. 1956» перечислены все олимпийские чемпионы Мельбурна. Призёры также не забыты. Доходим до футболистов. И что же: из восемнадцати обладателей «золота» красивым шрифтом пропечатаны пятнадцать. Стрельцова, Огонькова и Татушина в списке нет.

Как это назвать? Как можно фактически лишить звания олимпийского чемпиона? Ведь «бывших» победителей Игр не бывает. Это чемпионы мира, Европы, Америки и т. д. могут получить приставку «экс». Олимпионик вне времени и вне политических систем.

Причём свершится такое в той же стране, что приветствовала любимых спортсменов полтора года назад. Хотя почему «та страна»? Кромсавшие историю люди представляли только себя. А тех, кто входил в вагон где-то в Сибири со всякой вкусной всячиной, всё одно намного больше.

Глава 5

СТО ДНЕЙ И ДРУГИЕ ПОДВИГИ

В жизни так тесно переплетены радость и беда, победа и поражение, взлёт и падение, смех и слёзы, — что одно от другого безболезненно отделить нельзя. Слишком всё переплелось, срослось, чтобы представить себе или полное, безмятежное счастье, или беспросветное, глубокое горе. Люди и сами не замечают, как у них в течение суток меняется оценка происходящего вокруг.

Однако, рассказывая о 1957 годе применительно к Стрельцову, невозможно, на мой взгляд, совместить в одной главе известные нам диалектические противоположности. По той причине хотя бы, что действовали два субъекта — и в разных направлениях. Один, футболист, почти каждым выступлением приводил народ в восторг, другой... А как его, другого, именовать? Может, вернее сказать — другие? Ведь так до конца непонятно, кому нужна была травля превосходного игрока, истинно народного любимца. И, наверное, главные вопросы здесь: «зачем?», «почему?» и, конечно, «за что?». За что столь неадекватная оценка ударной, несомненно, работы в стране, провозгласившей доблестный труд главной ценностью? И почему критики будут до такой степени жестоки, глумливы, необузданны, безжалостны? Ну и попросту: зачем это всё? Кому легче-то стало летом 1958-го?

Как видим, такие тяжёлые, «чугунные» вопросы тянут нас вниз, не дают вернуться к взлёту Стрельцова, о котором шла речь в третьей главе. И который продолжался. Поэтому сначала мы полюбуемся теми уникальными, выдающимися достижениями форварда в постолимпийском году, а в следующей главе вернёмся, по мере возможности, к тому же временному отрезку уже в связи со странной, неумной и неблагодарной реакцией загадочных могущественных сил на те подвиги.

Итак, 8 января олимпийцы прибыли в Москву, где на Комсомольской площади состоялся многотысячный митинг. Судя по всему, жители столицы стягивались к трём вокзалам по собственной инициативе, без разнарядок — хватило лишь информации о времени прибытия поезда. Встреча получилась доброй и сердечной. Речей было немало: от руководства выступил фактический министр спорта Н. Н. Романов, от рабочих — представитель, кстати, ЗИЛа И. Христофоров. А спортсмены говорить у нас всегда умели. Избранные, правда: Владимир Куц и гимнаст Виктор Чукарин высказывались всегда правильно и складно, не придерёшься. Хотя если бы осмелились дать слово двадцатилетнему Эдуарду Стрельцову, то получилось бы, возможно, неуклюже, зато незабываемо искренне и от души. Впрочем, его на такое пойти вряд ли бы уговорили. Если б, допустим, опять на поле, да мяч на выход пробросить...

А 9 января состоялся приём в Кремле. «Участники XVI Олимпийских игр встретили Новый год по дороге из Владивостока в Москву, — сообщал «Советский спорт». — Вчера вечером спортсмены-победители как бы встретили 1957 год вторично. По приглашению Комитета по физической культуре и спорту при Совете Министров СССР они в этот вечер были гостями в Большом Кремлёвском Дворце на состоявшемся здесь новогоднем балу».

В номере от 12 января приводятся и подробности: «Праздник начался, как только спортсмены вступили на сверкающую огнями лестницу. Дед Мороз, окружённый весёлыми ряжеными, повёл гостей по беломраморным ступеням наверх. В полумраке Георгиевского зала спортсмены увидели красавицу ёлку, осыпанную снежными хлопьями. А потом вспыхнул свет. Заиграли оркестры, и в Грановитой палате, и во Владимирском зале, и в Георгиевском зале закружились танцующие пары».

Прелестно, что и говорить. Но спортсмены, естественно, не только танцевали. Не забудем, это встреча Нового года в родной столице. Значит, застолье входило в программу обязательным пунктом. Ну, или фуршет, говоря чуть современнее. А дальше, «в разгар вечера», как сообщает газета, появляются Н. С. Хрущёв «и другие официальные лица».

Вот с этого места и продолжу в следующей главе о кремлёвской встрече.

А пока, как и обещано, о делах футбольных. Московское «Торпедо» принял