Каково ей строить из себя любящую и преданную и при этом бояться в ожидании следующего удара? Жить в постоянном страхе, будто на пороховой бочке, и не знать, когда рванет и ее снова заденет.

– Вечером продолжим, – снова донеслось полным рокота голосом, тихо, ей на ухо, но Дэн услышал.

По телу волна тока пробежала болезненная. Будто на стул электрический посадили и заставили выносить пытки. Он не должен был думать о том, чем Романовы занимались перед поездкой в ресторан, но после слов похотливого ублюдка эти мысли в пираний превратились и своими острыми зубами впились в воспаленный мозг. Захотелось разбить ему физиономию.

Подъехав к ресторану, с виду счастливая семья покинула автомобиль и вошла внутрь дорогого заведения. Охрана вошла следом. Егор с Денисом остались поодаль, а Романовых провели к столику в центре зала.

Место для элиты. На стенах лепнина, с потолка свисают хрустальные люстры. Каждая деталь буквально вопит о роскоши. И тяжелые портьеры на окнах, и даже салфетки, с вышитым на них золотыми нитями названием ресторана.

– Герман решил, что прятать Юлю больше нет смысла? – спросил Аветисов, наблюдая за тем, как девушка, едва взглянув в меню, сделала заказ официанту.

В его сторону даже не смотрела. Ни в машине, ни сейчас. Будто не существует его совсем и не было тех дней, что вдвоем провели.

– Да. Позвал всех на выходные, хочет прием устроить, – ответил Борисов.

– Не рано?

– Рано. Но он волнуется за своих клиентов, переполошившихся после случившегося. Говорит нужно показать, что все в порядке и не о чем беспокоиться.

Дэн хмыкнул. Ну да. Главное ведь для публики сыграть.

– А ты что думаешь? – скосил взгляд на агента.

– Я думаю, что что-то происходит, а что – понять не могу. Такая нелепость – смерть на трассе еще и в момент, когда их ищут. Ладно всё складывается. Слишком хорошо.

– А так не бывает, – закончил Дэн вместо Егора.

– Вот именно.

– А кто это был, выяснили?

– Мелкие сошки. Мы вышли на мужика, который им машину предоставил. Он всё и выложил. Судя по информации, все трое раньше сидели, а потом занялись воровством, несколько раз магазины грабили и тачки угоняли. Как они решились похитить человека – ума не приложу. Денег видать захотелось. Но пацаны отбитые. Почему тебя там не прикончили, всё понять не могу.

Денис снова перевел взгляд на Юлю. В этом он и сам до сих пор не разобрался. И у нее не узнал еще. Девушка, словно почувствовав его взгляд, плечо ладонью растерла, по которому глаза Дениса скользнули. Она даже сидела как королева – спина ровная, как если бы ей в позвоночник спицу вставили, отпивает вино из бокала и аккуратно губы салфеткой промакивает. А ему хочется стать этой салфеткой, чтобы собрать с пухлых губ остатки вина.

«Давай же, повернись. Я знаю, ты чувствуешь, как я смотрю на тебя». Но Юля так и не обернулась. Ни когда ей Герман коробку бархатную протягивал, а потом застегивал на запястье браслет из белого золота, а она целовала его в благодарность в щеку, ни когда, завершив ужин, выходили из ресторана. Даже в машине не соизволила хотя бы раз взглянуть.

А Дэна ломало. Он и представить не мог еще три дня назад, что вернувшись в дом, всё настолько изменится. Что теперь он будет на нее смотреть не просто физически желая, а одержимо ждать, когда им удастся хотя бы пересечься, чтобы просто узнать как она, прикоснуться хотя бы мимолетом, в глаза заглянуть. Ум орал, что нельзя и надо свои желания утопить, но они оказались непотопляемыми. Нет, он не собирался подвергать ее опасности, всё прекрасно понимая, но его тянуло. Тянуло так, как никогда прежде.

На второй день Юля вышла из комнаты, но проходя мимо охраны снова смотрела куда угодно, только не на Дениса. Оперлась на руку мужа и нырнула в автомобиль. Наедине им так и не удалось оказаться, а она словно этого и не хотела. Денис смотрел и понимал, что она теперь ведет себя с ним так же, как с остальными охранниками – королева ледяная. Они пустое место, и он тоже. Но почему? Он же дал ей ясно понять, что поддерживает. Что в случае чего, он рядом и на него можно рассчитывать. Думал поняла, а она стерла его с лица земли. Вот так просто, как и не было. Как будто это не она надрывным шепотом просила поцеловать ее и подарить первый оргазм. Не она терлась об него и стонала, насаживаясь на мужские пальцы, даже сейчас помнившие жар ее плоти.

А Юля не то, чтобы стерла, она решила для себя, что то, что она испытывает в адрес Дениса, смертельно опасно. В тот самый вечер, когда Герман занялся с ней сексом, а она едва не плакала он тошнотворных прикосновений, поняла, что в сторону телохранителя смотреть нельзя. Он делает только хуже. Если раньше она не знала, как это, когда чужие руки приносят удовольствие, плавят, возносят на небо, то и секс с Германом казался просто опостылевшим, неприятным действием. Сейчас же каждое его касание вызывало брезгливость и тошноту. Руки мужа не высекали искры на коже, они клеймом впечатывались и больно сгребали волосы на затылке. Этот контраст казался уничтожающим.

Ей стало страшно. Страшно от того, что Герман все прочтет в глазах нерадивой супруги, как только она взглянет на Дениса. Страшно, что Денис окажется не тем, кем видится ей.

Когда на первый план выходят чувства, забываешь об угрозах, висящих над жизнью, теряешь ориентацию. А Юле этого категорически нельзя делать. Нельзя доверять человеку, который так внезапно появился в жизни и неожиданно занял в ней столько места.

Но проще ведь подумать, чем сделать.

Денис проходился по периметру и не один раз взгляд на ее окно бросал. Или чувствовал, что она наблюдает, или сам искал. Но ее всякий раз, когда сквозь плотную штору его видела, в пропасть сталкивало и окутывало воспоминаниями чувственных губ, которые так и не поцеловали.

***

– Готова? – спросил Герман, входя в спальню.

– Конечно, – ответила Юля, отворачиваясь от зеркала.

Внизу играла музыка, за воротами расположились не менее пятидесяти автомобилей, на лужайке построили шатер, где гостей ждали разнообразные изысканные угощения. Но разве можно начать вечер без той, кому он посвящался? Юля знала, что этот прием не что иное, как возможность продемонстрировать, что у них всё в порядке, Юля цела и невредима и Романов ничего не боится. Он любил показывать свое бесстрашие и власть. Поэтому обняв жену за талию, повел ее вниз.

– Выглядишь великолепно. Хвалю. Постаралась на славу.

Это он сейчас не только о внешнем виде, а и о синяке, который не успел пройти, но был мастерски спрятан под тональным кремом.

– По-другому ведь никак, – ответила девушка, приподнимая длинный подол золотистого платья и осторожно ступая по ступеням.

Переместила взгляд вниз и оступилась. Каблук съехал со ступени в тот момент, когда темно-карие глаза врезались в нее и будто хомут на шею набросили. Стало нечем дышать. Герман подхватил ее под локоть, а Юля думала только о том, чтобы он не услышал, как сильно бьется ее сердце.