Идона считала, что так правильно, так справедливо — слабый должен знать, что он слабак, и все тоже должны об этом знать, и все обязаны его воспитывать, высмеивая его слабость.

Дети после таких игр отворачивались от дочери шефа стейта и не хотели с ней играть — кто-то из-за того, что был растоптан, кто-то — потому, что не хотел в другой раз оказаться проигравшим. Идоне вскоре становилось скучно, и приходилось лестью, фальшивой лаской, клятвами в вечной дружбе заискивать перед всеми и перед каждым, чтобы вернуть их расположение.

И новая игра рождалась в её обозлённом необходимостью пресмыкаться сознании. Фантазия Идоны была неистощима, и потому дети, кто простив её, кто затаив обиду, а кто обозлившись, через какое-то время всё же решались на новую попытку одолеть дочь главы стейта в ещё неизведанной игре и снова собирались вокруг неё.

Идона превосходила силой и ловкостью любого ребенка в своём окружении. Но вот той чудесной и чудодейственной сiлой, которой любой другой владел намного лучше, была обделена, и зависть создавала в её сознании жажду реванша, и девочка для себя разрешила себе никогда не проигрывть в игру, правила которой устанавливала сама.

И новая игра увлекала всех настолько, что никто не мог понять, когда и как кто-то опять оказывался унижен и раздавлен.

Такие развлечения дочери не остались незамеченными — отец как-то узнал о них, проследил за одной из игр и… разразилась буря.

Идоне запретили устраивать подобное, а с детьми Мариджн долго разговаривал о чувстве собственного достоинства, о настоящей дружеской поддержке, когда не смотрят, как приятеля унижают, а отстаивают и сражаются не только за себя, но и за другого. Шеф стейта Южный Влажный Лес именно тогда рассказал детям, что люди тем и сильнее растений и животных Леса, что разумны, и могут беречь слабых. Ведь слабые не всегда бесполезны. Вот они, дети, или женщины в тягости. Да, они слабы и уязвимы, но они — ценность. И обязанность каждого сознательного и взрослого члена стейта — защищать их.

Дети, особенно старшие мальчишки, которые и так не особо водились с Ионой, после этого стали относиться к ней с презрением. Некоторые, кто был помладше, молча отвернулись от неё и просто перестали замечать.

Сильно угнетало то, что больше никто не соглашался играть с ней. Дочь шефа злилась и на детей, и на отца. И срывала свой гнев на животных — доставалось и домашним, и диким, которых озлобленная девочка стала изничтожать в Лесу с каким-то бешенным усердием.

Маридждн, заметив, что с дочерью что-то происходит, завёл долгую беседу, в которой выяснил, почему она так себя ведёт и требовал подумать, как дочь может исправить положение. Предложил собрать детей и попросить у них прощенья.

Такого она не могла допустить и несколько долгих недель молчала, обдумывая ситуацию, ни с кем не общаясь, только выходя иногда на границу Леса — её не пускали за границу поселения, опасаясь, что она опять станет убивать животных ради убийства. После девочка всё-таки собрала всех и извинилась, поклявшись больше никогда так не поступать.

И слово своё сдержала — в самом деле никогда больше так не поступала. Она поняла, что была слишком прямолинейной, а нужно быть хитрее и изворотливее.

И она стала хитрить.

Она больше никогда никого не приглашала вместе с ней насладиться чужим поражением. Теперь, если ей это удавалось, она делала в одиночку и в основном тайком.

Вот и теперь, чувствуя сiлу и огромную силищу в этом мужчине, который сидел в жутком для людей Леса месте — в Корнях, но оставался таким же насмешливым, раздражающе нахальным и не сломленным. Она восхищалась его стойкостью, опасалась его острого языка, но и горячо, болезненно унизить бывшего охранителя и показать, кто сейчас хозяин положения.

Она знала, что сделала все правильно — проявила свою заинтересованность, раскрыла возможности и попыталась увлечь самым интересным и соблазнительным, что только смогла придумать.

А теперь, когда он не принял… Или, может, вот так странно принял…

Она обернулась назад, хоть за поворотом уже не было видно узника. Принял или нет он её предложение? Идона только пожала плечами — кто это может знать? Но, по крайней мере, последнее слово осталось за ней, и на место этого пожарниго она всё же поставила.

Но за её унижение, за издевки Эрвин должен будет заплатить — в Идоне росло и бурлило то чувство, когда хотелось наказать за непослушание, за слабость, за то, что он посмел быть умнее, сильнее и лучше её.

Глава 16

Эрвин лежал, закинув руки за голову, и пялился в темноту, почти скрывавшую неровный потолок. Забавно! Ему так надоела беспросветная жизнь в прибрежном районе за Срединными Альпами, что сейчас, находясь в Центре, пусть и в Корнях за крепкой сеткой, он был практически счастлив. А если учесть ещё и девицу, приходившую к нему поговорить… Она проявила просто удивительный интерес — при этой мысли губы охранителя скривились в ухмылке.

И она не одна. Не одна она заинтересовалась. Вот и Дукс тоже — прямо рвет и мечет, рвет и мечет. Главное, чтобы не икру метал. Эрвин тихо хохотнул. Да и шефы стейтов не просто так сидят в форуме. Тоже нуждаются в нём?

Зверь. Все твердят о каком-то звере. Что ж это за зверюга такая, которая так всех напугала? Эрвин запустил пальцы в загривок свернувшейся рядом с лежанкой Арты. Она повернулась во сне, изгибаясь и подставляя под почёсывание пузо. Пока ничего не ясно, но тем не менее это приключение нравилось бывшему охранителю все больше.

Лицо чесалось всё меньше — верный знак, что почти зажило. Только лопнувшая губа все ещё саднила и подёргивала — не стоило так бурно реагировать на выпады дурной девки. Ну да ладно, заживет.

Эрвин тронул пальцем беспокоящее место и влил каплю сiлы, впрочем, не для того, чтобы уменьшить неприятные ощущения, а чтобы скорее вернуться в форму — пора бы уже размяться, но пока не живут все открытые ранения, этого делать не стоило. Просто он опять чувствовал себя человеком!

Утихающая боль в избитом теле, впечатления от общения с новыми и старыми знакомыми и предвкушение предстоящей работы давали энергию, будили жажду жизни, и Эрвин, как никогда, чувствовал, что жив. И это было восхитительное ощущение! Он лежал и улыбался, ощущая, как работает