днях слова Арабессы всплыли в его памяти, породив новый приступ боли. Как никогда раньше его раздражало, что ее совет оказался верным. Зимри получил желаемое, но только отказавшись от того, чего вожделел еще сильнее.

– А ты, Коллектор? – спросила Ачак. – Уверена, учитывая дополнительные акции «Макабриса», которые обеспечит тебе этот союз, ты должен быть невероятно счастлив.

– Ачак! – рассмеялась Каттива. – Как очаровательно с твоей стороны обсуждать эту тему на публике.

– Мы с братом слишком давно живем на этом свете, чтобы тратить время на бесполезные формальности этикета.

– Именно поэтому вашей компании нет равных.

– Да, мы довольно популярные личности, – согласилась сестра. – Но я не хочу утомлять тебя разговорами о нас, когда мы все еще не получили ответ от нашего дорогого Коллектора.

Если бы Зимри не был обучен искусству сохранять спокойствие, когда его пытаются вывести из себя, он бы нахмурился под пристальным взглядом древней.

Но что Зимри мог ответить существу, которое совершенно точно знало об их с Арабессой любви с тех пор, как она только расцвела?

Близнецам, которые практически вырастили его вместе с Бассеттами?

Никакое оправдание не могло удовлетворить Ачак, поскольку и самого Зимри оно не могло удовлетворить. Он по-прежнему был растерян и зол, а его сердце – разбито. Хотя он еще не подписал соглашение о браке с Каттивой, ее акции были очень кстати. И все же его не радовало осознание того, что он наконец-то практически заполучил контрольный пакет акций клуба своих родителей. Ибо не таким он представлял себе этот день. День без Арабессы.

– Скажи, что ты хочешь услышать, – начал Зимри, – и я посмотрю, смогу ли порадовать тебя, сказав это.

Ачак приподняла одну из тонких бровей.

– Как любезно, – задумчиво произнесла сестра. – Но и довольно скучно. Не стану больше подталкивать тебя к развитию этой темы, Коллектор. Просто мы с братом надеемся, что вы оба получите от этого союза то, что ищете.

Зимри сжал руки в кулаки и пристально посмотрел на Ачак.

Сегодня вечером он был не в настроении выслушивать наставления древних. Они могли сколько угодно изображать из себя всезнающих особ, но это не означало, будто они понимали, что творилось у него на сердце.

Хотя, похоже, сестра уловила перемену в его настроении, так как обернулась к Каттиве и спросила:

– Но перед уходом мне хотелось бы спросить, можно ли объявить о выходе Мусаи из вашего ложа?

От восторга Каттива едва не захлопала в ладоши.

– Это большая честь для нас, – сказала она, отступая в сторону, чтобы Ачак могла подойти к краю балкона. – Просто изумительно, – прошептала она, наклоняясь к Зимри. – Сначала помолвка, а теперь еще и это!

На мгновение Зимри услышал неподдельный восторг в голосе девушки и задумался, что на самом деле из себя представляет Каттива Волкова. Но затем, когда свет в зале погас, он переключил внимание на Ачак. Зажегшийся луч прожектора осветил кожу древней.

В огромном зале воцарилась тишина, все повернулись, чтобы посмотреть на Ачак, напоминавшую одну из потерянных богинь. Вдруг тело существа изменилось, и теперь на присутствующих взирал брат.

– Дорогие гости, – раздался глубокий голос древнего, – достойные зрители, в честь празднования Первого увядания, начала Затмения звезд, наш король даровал нам самый щедрый из всех даров. Сегодня вечером он позвал сюда своих великолепных Мусаи, чтобы они погрузили нас в эйфорию. – Толпа одобрительно взревела, а затем снова смолкла, когда Ачак поднял руку. – Как обычно, те, кто не наделен дарами потерянных богов, могут уйти сейчас или, если осмелятся остаться, должны принять меры предосторожности. Приготовьтесь, мои дорогие, ибо внушающие ужас искусительницы уже здесь!

Послышался шорох – это бездарные поспешили приковать себя цепями, затем толпа сместилась, чтобы обеспечить себе лучший вид на предстоящее действо.

Ачак повернулся, намереваясь уйти, а после оглянулся и на мгновение сжал плечо Зимри. Наклонившись ближе, он прошептал:

– Надеемся, вы оба знаете, что делаете. – И с этими словами близнецы исчезли.

Зимри понял, что речь шла не о них с Каттивой, а о нем и Арабессе.

Боль снова вернулась, грозя задушить его.

– Пора пристегнуть меня, любовь моя, – голос Каттивы прорвался сквозь агонию.

Зимри увидел, что она устроилась в своем мягком кресле у перил, ее запястья лежали в мягких кожаных наручниках, прикрепленных к каждому подлокотнику.

Она выжидающе смотрела на него, и, вопреки бушующей внутри него агонии, Зимри испытал желание защитить ее.

– Ты ведь уже видела их выступление? – спросил он, подходя ближе.

– Конечно, – ответила Каттива. – Пару раз.

Зимри нахмурился, заканчивая завязывать наручники.

– Лишь пару?

Она фыркнула.

– Ну и сноб же ты, Коллектор. Не все из нас вхожи к королю, как ты.

– Я лишь хотел сказать… – его слова затихли, потому что новый луч осветил центр зала.

Зимри обернулся, его сердце подскочило к горлу, когда свет указал на три фигуры.

Они были одеты в зеленые с голубым костюмы, имитирующие усеянное светлячками небо Королевства Воров, но Зимри видел лишь создание, стоявшее в центре. То, что, распрямив плечи, совершенно спокойно стояло и прижимало к сердцу скрипку. Арабесса.

Которую он когда-то считал своей.

Едкая горечь подступила к его горлу, дары заметались по венам.

«Музыка нашего сердца», – захныкали они.

«Нет, – приказал Зимри, наклоняясь, чтобы схватиться за перила балкона. – Больше не нашего».

Хотя даже мысль об этом причиняла ему страдания.

Идя сюда сегодня вечером, Зимри прекрасно осознавал, что увидит Арабессу, будет слушать ее игру и издалека наблюдать за ее великолепием. У него больше не будет возможности найти ее после выступления и командовать ее телом так, как она управляла толпой. Но он думал, что снедавший его гнев сильнее душевной боли и чувство сможет сжечь любую тоску, которую он мог бы испытать.

Как же он ошибался.

Зимри будто оказался похоронен заживо, но не под гнетом ярости, а под силой отчаянной тоски. Стоя здесь и пытаясь дышать, он чувствовал себя так, будто его лишают воздуха. Он не мог прикоснуться к своей возлюбленной. Или обнять ее. Они больше не принадлежали друг другу.

Арабесса поднесла скрипку к плечу, богато украшенный головной убор сверкнул великолепием, когда она приподняла подбородок. Зимри не смел даже моргнуть. Как и весь зал, он погрузился в стазис.

Мусаи приготовились начать представление.

Грациозно подняв смычок, Арабесса извлекла свой первый аккорд.

«Силы Забвения». – Зимри крепче сжал перила, когда ноты пронзили его грудь.

Музыка походила на громкий стон. Чернеющее озеро горя, душевной боли и потерь.

Мелодия Арабессы распадалась и переплеталась в воздухе. Наполненная печалью магия.

Затем рот открыла Ларкира, ее накрашенные черной краской губы распахнулись, выплескивая горечь