Вновь заболела голова. Тряхнула волосами, пятясь к двери.

– Моргана, – голос Кроу, будто лезвие кинжала, вспорол воздух, – постой.

Нет, говорила мне покойная бабка не верить некромантам, а я не слушала. Говорила, избегать пророков, а я ее совету не последовала. И что теперь?

Отворила дверь и переступила порог. Крыльцо застонало под подошвой моих туфель. Ветер хлестким ударом по лицу прогнал нерешительность.

– Остановись! – крикнула Хильда, бросившись за мной. Ее пальцы обхватили дверную ручку, а тело подалось вперед, будто силясь нагнать. Тщетно. Я уже спустилась с крыльца. – Ты должна остаться!

Нет, нет, нет…

– Не могу, – прошептала одними губами, глядя как на пороге появляется Инга. Девушка нервно теребит кольца на тонких пальцах, глядя на меня. В ее взгляде тревога и беспокойство. За меня ли? Или за собственную душу, что мечется в поисках временного пристанища?

Ветер завыл еще громче. Серое небо, поддернутое предрассветной дымкой, нависло надо мной, словно свинцовый купол, давящий на плечи.

Холодный порыв забрался под полы плаща Хильды, распахнул его. На шее девушки блеснул амулет. Она спешно запахнула одежды и юркнула в дом, увлекая за собой сестру.

Дверь захлопнулась. Я осталась один на один с разбушевавшейся стихией. Со свербящим чувством в груди и глупой надеждой на то, что Кроу выйдет на крыльцо, чтобы согреть меня в своих объятиях.

Увы, этому никогда не бывать.

– Да выслушай же ты меня наконец-то, болотница! – Жаб едва поспевал за мной.

Я обернулась, подхватила фамильяра и устремилась прочь от домика Аши, петляя между домов. Пророки постепенно выходили из своих жилищ, шепотом переговаривались, время от времени указывая в сторону ворот. Потупив взор, я быстро прошла мимо, надеясь на то, что меня никто не узнает.

– Болотница, ты… – Я накрыла ладонью рот жаба.

– Потерпи еще пару минут, Ферди, – прошептала я, поднимаясь по прогнившим ступеням.

Взгляд невольно скользнул по зеленой траве у крыльца, средь которой виднелись миниатюрные нежно-голубые цветы, лепестки которых были до боли похожи на капли. Словно этот клочок земли омыли слезами, что позже взошли молодыми ростками. А ведь я где-то уже такие видела…

Скрипнула дверь, пропуская нас с Фердинандом внутрь и захлопнулась.

Я нервно сглотнула. Все еще свежи были воспоминания о том, как меня держали в этом доме узницей. Вот только он оказался гораздо больше, чем я подумала сразу. На второй этаж тянулась лестница, которую я в прошлый раз не заметила. Кроме нас с фамильяром, к моему счастью, здесь больше никого не было.

– Моргана! – Жаб преградил мне дорогу. – С Кроу беда!

Я фыркнула. Беда – у меня.

– Ну? – спросила нехотя.

– Без души некромант остался! Совсем! – добавил жаб, предугадав мой вопрос. – Последние крохи отдал, чтобы тебя найти!

– Как? – выдохнула я, опустившись на стул.

Жаб запрыгнул на соседний и начал свой рассказ:

– Всего не знаю, – предупредил он сразу. – Поговаривают, тело Кроу выловило из вод Старого океана судно капитана из Южной гавани. Слухи ходили, что за утопленников пророки озолотить могут. Вранье конечно, но в этот раз случилось все иначе. Видение у Аши было, потому и пустила в поселение рыжего нескладного паренька да немую девицу, что повсюду за ним шаталась.

Йошка и Катарина… Значит, правдивы были мои видения…

Ферди продолжил:

– Долго Аша отпаивала некроманта, с того света душу его обратно звала. В конце концов, удалось ей Кроу вернуть. Ари говорит, что все те ночи, что тело некроманта было без признаков жизни, в лесной чаще завывал зверь дикий. Так громко и протяжно, что едва ли глаза можно было сомкнуть.

Я поежилась. На Мертвом острове звериный вой пугал меня до чертиков. Нигде такой не слышала. Разве что на берегу озера Слез.

– После того, как Аша жизнь в тело Кроу вдохнула, был он сам не свой. В Болотные топи рвался. Тревожило его что-то. Но пророки не пустили. Сказали: то, что ищет, само его найдет, а коль пойдет искать – потеряет навсегда, – сказал жаб, пристально глядя на меня.

– Постой, – перебила я фамильяра. – Ты же сказал, что Аша душу Кроу вернула.

– Вернула, – согласился Фердинанд, – да только тот ее сам отдал.

– Кому? Аше?

Фердинанд театрально закатил янтарно-желтые глаза.

– Понятия не имею кому. Он это в тайне держит. Одно знаю точно – пророки тут не при чем, – заговорщицким тоном закончил свой рассказ жаб.

Все гораздо сложнее, чем я думала.

– И тем не менее, он фьер Инги, – задумчиво протянула я.

– Болотница, подумай! – проквакал мой маленький друг. – Кроу мог остаться в поселении только на правах чьего-то фьера! Не думаю, что с Ингой его что-то связывает.

Я подскочила со своего места. Глаза защипало от слез.

– Не мог говоришь? – прошипела я. Ей-богу, словно нагиня. – Йошка же смог!

– Поговори с Кроу, ведьма! Не станет он правды таить! Расскажет. Я уверен!

А то я не пробовала…

Я закусила губу и, чтобы жаб не видел моих слез, решила подняться на второй этаж, дабы осмотреться.

Вдоль длинного коридора, по обе стороны от меня, на стенах висели портреты. Местами краска на них облупилась, но все еще можно было рассмотреть замысловатые прически женщин и дорогие костюмы мужчин. Кажется, раньше в этом доме жила состоятельная семья пророков. Наверняка и выглядел он иначе. Был чистым и добротным.

У одного из портретов я невольно остановилась. С него на меня смотрела белокурая девушка – Катарина. Волосы ее были с проседью. Зеленые глаза в обрамлении пушистых ресниц, тонкие губы, худощавое лицо – все казалось мне знакомым. Не только внешность, но и амулет, что украшал шею девушки. Точно такой же я видела сегодня у Хильды. Та старательно прятала его под полами плаща. Или мне просто показалось?

Я зашла в одну из комнат и опустилась на край кровати. Казалось, что я невольно коснулась прошлого. Смахнула пыль со страниц, текст на которых вот-вот проявиться.

– Страницы! – спохватилась я, вынимая из-за пазухи пожелтевшие листы бумаги, которые нашла на берегу озера Слез. Кто бы мог подумать, что часть записей моей покойной бабки уцелела!

Я принялась изучать текст, который местами стал расплывчатым и блеклым. Хоть страницы и были заговоренными, но все же сохранились неважно.

В тексте говорилось об артефактах, которые способны хранить человеческую душу до тех пор, пока ее не призовет некромант. Как правило, для этих целей использовались личные украшения жертвы: серьги, браслеты, амулеты. Их закапывали в землю. Зачастую, просто одевали на покойного во время погребения.