Каждую ночь стены вантирских таверн сотрясались от рассказов об их свершениях.

Рассудительный Тиурен, иногда прозываемый Благоразумным Певцом, был самым подходящим спутником для Кохата, воином безгранично буйного нрава, словно ум и храбрость в идеальной пропорции. Эта пара совместно исследовала окружающие земли, оберегая королевство от зла на каждом шагу. И всё же, даже после всего пережитого за эти годы, Тиурен никогда не видел своего друга в таком горе.

- Неужели Дариус или другие маги ничего не могут поделать? – опечаленно спросил бард, идя через всю комнату к Кохату. Безучастный ко всему король стоял рядом с оббитым бархатом стулом.

- Поделать? – переспросил Кохат. Спокойные, по-королевски благородные черты его лица искривились под действием мгновенной вспышки гнева. – Они болтают! Они изучают её, лежащую на кровати, и задумчиво размышляют! – он насмешливо покивал головой и погладил седеющую бороду, а потом нахмурился. – Они ничего не делают.

Тиурен знал, что лучше ничего не отвечать. Как и Кохат, он мало что понимал в путях магии, и ещё меньше в проклятьях. Бард рассеянно побарабанил пальцами по рукояти вложенного в ножны меча. Затем, расстегнув застёжку плаща, он бросил накидку на стул, стоявший рядом с королевским.  Молодой бард чувствовал себя как дома в этой простой, освещённой лампами комнате – даже больше, чем в собственном жилище. Они с Кохатом столько обсудили здесь и составили так много планов по защите и процветанию королевства.

Тиурен ещё не побывал в королевской спальне и не видел королеву Диккону, но уже слышал ходившие по дворцу слухи – вызывающие дрожь описания того, как её сохнущая плоть медленно отстаёт от костей. Даже слышать об этом было жутко, но увидеть это…

Король Кохат прервал его размышления. Его лицо вновь казалось спокойным, подавленным и усталым.

- Итак, мой друг. Ты всегда делился со мной ясным, вдумчивым советом, когда мне он требовался. И никогда ещё я не нуждался в тебе сильнее. Так что ты посоветуешь мне делать сейчас?

- Ну – прости, если это неуместно – но разве у тебя нет советников, которые должны советовать?

Кохат почти улыбнулся.

- Они советовали, советовали, но ничего путного не сказали.

Громадный воин начал мерить комнату шагами, как того и ожидал Тиурен. Будучи всегда человеком действия, король чувствовал себя увереннее, когда двигался, а не стоял.

- Никто в этом королевстве не может сделать или сказать что-то, что помогло бы мне, - внезапно король показался барду очень маленьким. Он медленно добрёл до единственного окна и отсутствующе уставился в ночь. – Не говори мне, что и ты тоже не сможешь предложить поддержку в худший час жизни твоего короля.

- Когда это я не находил слов? – это было произнесено многозначительно, но попытки даже на миг разжечь пламя духа воина были тщетны.

Кохат повернулся к своему другу. Тиурен увидел своего постоянного спутника многих лет совсем по-другому, нежели раньше.

Серые прожилки исчерчивали его кустистую чёрную бороду, а морщины теперь превосходили числом боевые шрамы.

Вздохнув, Тиурен наконец произнёс:

- Я знаю тебя слишком хорошо, Кохат. Сейчас все мои слова покажутся тебе блеянием овцы. Ты знаешь, что у меня нет внезапного решения твоей беды. Ты сделаешь то, что и так уже знал с того момента, как твоя дорогая жена слегла от заклятья.

- Значит, трон, - король говорил тихо, опустив голову. – Королевство. Вся моя линия – кончится.

- Да, - Тиурен пересёк комнату, присоединившись к стоявшему у окна другу.

- Ты ведь знаешь, что я настолько сильно её люблю, да?

- Да.

- Значит, ты и вправду хорошо меня знаешь.

Сказать было больше нечего. Чувства питали жизненную силу этого человека. Любовь, ненависть, преданность – всё это не знало пределов. Его эмоции не ограничивались обстоятельствами, логикой, себялюбием или даже ценностью собственной жизни Кохата. Король любил свою страну, Вантир, как никто другой – но свою женщину он любил больше.

- Но мы не знаем наверняка, спадёт ли заклятье, если ты подчинишься требованиям, - предупредил Тиурен, привалившись к стене.

- Я готов воспользоваться этим шансом, - попытался улыбнуться воин, но вместо этого вышла искажённая гримаса. – Ведь это мой единственный.

Кохат последний раз взглянул на друга, словно ожидая озарения. Затем он опустил взгляд в пол, повернулся и покинул комнату через завешанную портьерой дверь.

Тиурен что угодно отдал бы за то, чтобы вдохновить короля, неожиданно обмануть судьбу, как они это часто делали в прошлом. Но нет. Всё, что он смог сейчас придумать, это:

- Помни, мой друг, солнце где-то всё ещё светит…

Но бард сомневался, что король услышал. Наверное, к лучшему.

Тиурен вздохнул. В следующий раз, когда он увидит своего друга, тот уже не будет королём.

Утро следующего дня всё никак не наступало. Покинув Кохата, Тиурен постоял за дверью покоев, в которых умирала королева. Он мог набраться храбрости, чтобы увидеть её в этом жутком состоянии, но знал, что печаль по поводу жертвы короля будет ясно читаться на его лице. Отречение не может быть выходом для короля. Обменять народ на одну душу? Особенно эту. Бард никогда не понимал, что такого Кохат нашёл в Дикконе.

Наконец шаги идущей по коридору горничной спугнули его. Решив, что для всех будет лучше оставить её в покое, Тиурен ушёл в свои комнаты совершать приготовления, в надежде поприветствовать сон, который так и не пришёл.

Его разум был затянут серой мглой, подобно утреннему небу за окном; медленно одевшись, Тиурен приготовился к тому, что ждало его впереди. Отказавшись от завтрака, который доставил слуга, он пронёсся мимо него и спустился по лестнице в большой зал.

Когда Тиурен прибыл, он обнаружил, что граф Дариус ожидает внизу лестницы, перед распахнутыми дверями зала. Худой, угловатый волшебник нарядился в роскошные одеяния из бархата и гипюра. Лицо было каменным, но что-то в глазах выдало его волнение от собирающихся развернуться событий. Тиурен задумался, было ли возбуждение естественным – и правда, как часто человек узнает, что скоро станет королём? – или за ним крылось что-то ещё. Страшное проклятье ведь наложил колдун.  Мог ли Дариус… Хотя нет, такой рохля, как Дариус, никогда не решился бы на столь отчаянный план.

Они двое зашли в тронный зал вместе, не обменявшись ни словом, ни приветствием. Тиурен не видел нужды заискивать перед