– Эй!-толкнула его в плечо сестра. – Рожаешь все равно не ты. Так что все будет хорошо.

Девушка зашла в палату, оставив своего брата наедине с мыслями.

Ему было уже двадцать семь. Вроде незначительный возраст, вот только с каждым новым днем у него складывалось впечатление, что все окружающие жаждут от него великих свершений, на которые он был не способен. Он боялся оступиться, сделать неправильный политический шаг и насмешить всех этих ненавистников монархии. Куроки понимал, что все его знания, полученные за время многолетней учебы, ничтожны в борьбе за место в истории родной страны.

Его отец уже в двадцать занимался политикой, а он был на семь лет старше и совершенно не был приучен к реальным интригам министров.

– Куроки, зайди, – императрица Масамо выглянула из – за двери палаты Соры. Тот, кивнув головой, последовал за ней, стараясь оставить свои тревожные мысли за этой белой дверью.

– Мама! – Виктор еще ни разу не слышал, что Анна может так повышать голос, причем крича по – роскрански.

В этот февральский день они вдвоем сидели на маленьком диванчике в Светлой гостиной и спокойно пили чай. Руже уже несколько часов рассказывал княжне о своем детстве, а она, как и подобает воспитанному человеку, слушала его, иногда задавая вопросы и лишь за минуту до начала нового часа просила у него прощения и возможность посмотреть новости. Мужчина знал о ее привычке и поэтому лишь кивал, давая своим голосовым связкам покой. Поворачиваясь к экрану лицом, он привычно положил свою руку на ее плечо и легко притянул к себе, четко осознавая, что продолжительный разговор с Альбертом так и остался незавершенным, но ничего поделать со своими желаниями он не мог.

– Мам! – Анна вскочила с диванчика и подошла ближе к экрану, лихорадочно переключая каналы, пока не нашла полностью роскранский информационный канал.

– Смотри, – почти жалобно произнесла девушка, когда княгиня вошла в комнату. Женщина лишь взглянув на экран, в испуге прижала руку ко рту.

– Саша! Нужно позвонить, – княгиня Мария чуть ли не бежав покинула комнату, оставив Виктора с непониманием смотреть на желтую полоску, внизу телеэкрана. Но мужчина не стал ничего спрашивать, осознав, что все действо на экране, вся пыль, люди, кровь – это по – настоящему. Он вдруг понял, почему случилась такая паника – все происходило в Злате, столице Роскраны, где сейчас учился Саша. Его сердце пропустило один удар.

– Нужно передать наши соболезнования, – княжна наконец-то обрела голос и повернулась лицом к нему. Руже видел ее покрасневшие глаза и чуть дрожащие искривленные губы. Она не могла дать себе слабину, знав, что вскоре станет регентом Альберта.

Держать лицо. Она не должна плакать. От страха, от жалости, от злобы и беспомощности.

– Обязательно предложить помощь криминалистов, – мужчина подошел к ней и вытер блестевшую на щеке слезинку. Его маленькая девочка, вновь ступала на новую ступень. Ему хотелось ее обнять, прижать к себе, прошептав, что поможет ей всегда. Вот только Анна не желала быть хрупкой, самостоятельно решив стоить их отношения на равных, без всякого «принцесса и защитник». – И к посольству положить цветы, проверить наших граждан в Злате.

Иногда ему казалось, что он все еще на стадии старого друга и что его прикосновения не разливают в ней тепло и желания большего. Господи, о чем он сейчас думает?

–точно, нужно. Спасибо, – почти бесцветно произнесла Анна и сжала его левую руку за предплечье, словно боясь упасть. – Я пойду к Прусту.

Она, словно сломанная кукла, медленно вышла из гостиной, оставив Руже одно с его неоспоримым желанием помочь ей. Но кем он был? Для нее, семьи, общественности? Какое право он имел взваливать на себя ее печали? Нужно время и решимость, чтобы сделать следующий шаг.

16.02.2004

Рождение собственного ребенка – одно из самых величавших событий в жизни человека. Это новая точка отсчета. И я надеюсь, ты в полной мере понимаешь, что тебя ждет впереди.

Я уверена, он будет похож на тебя, и надеюсь, благоразумие достанется ему от матери.

Пусть он будет таким же борцом. Пусть у него все всегда будет получаться. Твой сын – пока еще чистое полотно. Постарайся раскрасить его множеством правильных красок, полученных любовью и нежностью

И все будет хорошо.

Мои поздравления Соре. Она – героиня.

A.P.

Сора и не знала, что ожидать от письма княжны Грепиль, особенно после того как сам Куроки дал ей его. Не выискивать, не поджидать, не надумывать себе, а потом втихую выпивать стаканчик бренди, дабы успокоиться.

Почти безликие строчки, а ведь принцесса ожидала страсти и слез. Неправильное письмо. Какие-то философские высказывания и нет претензий. Неужели все прошло? Да быть не может! Не уж-то она, законная жена, наконец-то единственная женщина в его сердце? Хотя… У нее ведь с самого начала и не было особых доказательств. Может она сама все надумала? Было увлечение и все. Пшик и испарилось? А может Сору мучила вера, что первая любовь длиться вечно? Ведь Куроки был для нее первым во всем, а она для него вечно второй. «И последней», – почти ледяным голосом оборвал ее крик муж, при их единственной серьезной ссоре, дошедшей до битья мебели. А может, быть она просто не знала своего мужа? Может быть, он просто не умеет любить, используя и ее и княжну? Но почему же и она теперь тянется к этой европейской зазнайке?

Нужно прекратить этот пустой монолог. Глупости.

– Можно? – спросила принцесса, протянув руки к своему сыну, что уснул в объятьях императрицы Масамо. Женщина, молча, передала внука, двух месяцев от рождения, в немного дрожащие руки матери.

– Такэо, – тихо и чуть пропев, произнесла Сора, осторожно укачивая ребенка. За одно лишь мгновение для нее он стал центром вселенной.

– Куроки заходил, когда ты спала, – императрица с уловимой гордостью в глазах смотрела на невестку. Это девушка, в отличие от ее собственной дочери, всегда придерживалась дворцового этикета и еще ни разу не опозорила императорскую семью. Сора словно с самого рождения готовила себя для роли будущей правительницы Упонии. Да, они не показывали с мужем свою любовь или нежность к ней или Куроки, но изо всех сил пытались словами и поступками доказать свое расположение. Их культура не располагала к открытости чувств и может быть в этом причина того, что их сын и дочь, с каждым годом, так отдалялись от них, греша на «нелюбовь» родителей.

– Он мог бы меня разбудить, – чуть возмутилась девушка, подняв глаза на свекровь. В меру. В меру возмущения,