Колдун качнул головой.

– Этого недостаточно. Об умершем искренне скорбят не столь уж многие. А действительно разрывает от горя –  единиц. Для зарождения нежити нужно горе или гнев сотен. Предельное горе, предельный гнев, предельная боль. Такие чувства, что выжигают душу и не находят выхода.

– Значит… –  медленно произнесла правительница, –  если на какой-то земле сами собой встают кладбища, а леса кишат волкодлаками…

– Значит, люди в той земле более чем несчастливы, –  кивнул маг.

– Вот как… и как же упокаивается такая нежить?

Колдун пожал плечами.

– Поодиночке –  стандартными методами. Заклятия, серебряное оружие. Самоупокоение в данном случае возможно при не менее мощном выплеске полярных эмоций –  радость, счастье, любовь…

– Ясно… –  Наина потерла лоб. –  Ясно…

На самом деле яснее стало немногое. Разве что –  отчего именно любовь в царской семье нужна для того, чтоб работал защитный артефакт. Но что сделает счастливыми множество людей, чтобы упокоилась нежить, созданная горем? Во всяком случае, что бы ни происходило в Тридесятом королевстве, пускать Демара в Тридевятое нельзя. Наверное, он просто безумен, если люди под его рукой настолько несчастливы.

– …Я готовился доложить. Магов будет немного, но…

– Они согласились? –  Наина вскинула голову.

– Нет… не совсем. Со мной идет отряд студентов-целителей… и к нам присоединились несколько артефакторов –  выпускников этого года. Они помогут с зачарованием кольчуг и щитов –  много не осилят, но все помощь.

Наина приоткрыла рот, чтобы задать вопрос –  и тут же закрыла. Хотелось спросить –  кто, почему, но… она все еще не готова была говорить прямо.

Ее бывшие сокурсники-артефакторы –  в этом году они как раз должны были закончить академию. Соседки по опочивальне –  хохотушка Лида и серьезная Светла. Ребята, что списывали у нее на зачетах, и те, с кем готовились к семинарам. Те, с кем сидели за одной партой и вместе ходили в студенческую столовую… ее первые и единственные в жизни друзья.

Спешно уезжая из академии, она сказала всем, что –  по семейным делам. Это была правда. И потом Ная еще писала какое-то время подругам, так и не решившись рассказать о том, кто она такая. Да и времени на личные письма почти не было. И, должно быть, девчонки тоже чувствовали, как она выбирает слова, недоговаривает, пишет через силу… со временем переписка и вовсе сошла на нет.

…Интересно, как это случилось? Может, просто подошла подруга Светла к колдуну на спросила:  “А верно ли, будто царицей в Тридевятом…”? Может, и так.

– Хорошо, –  государыня регент царственно кивнула. –  Выбери, кому отряд вести. Сам возвращайся на заставу. Обеспечь охрану наследницы…

– Нет царевны на заставе. Ее похитить пытались… да только нет ее там давно.

– Что?! Где она?!

– Отправилась к границе вместе с отрядом.

– Что?! –  Наина вскочила. –  Как они могли допустить?! Что эта непокорная девчонка снова вытворила?!

Колдун чуть наклонил голову, глядя в зеркало серьезно и пристально.

– Ты уж определись, государыня, кто она –  девчонка непокорная али наследница, которой на трон скоро восходить. Коли второе,  так безопасность подданных –  и ее первейшая забота тоже.

– Это не значит, что ей надо лично к упырям в пасть кидаться! –  от гнева Наина и не заметила, как колдун назвал ее на “ты”. –  Я как-то обхожусь без этого!

– Ты и не воин, –  спокойно возразил Ратмир. –  А вот батюшка ваш…

– Ты забываешься, богатырь! –  эти слова Наина практически прошипела. А потом прикрыла глаза, глубоко вдохнула и на миг задержала дыхание. Альку нужно уводить от границы, скоро там станет слишком опасно. Поигралась и будет. Но сейчас надо решить, как быть с тем, что уже случилось. –  С рассветом лети в Камнев. Градоправитель укажет, где сейчас твой отряд. Твоя помощь там пригодится. Маги пусть двигаются туда же.

Колдун почтительно наклонил голову.

– Как прикажете, моя государыня.

*

Заметив, как отражение в зеркале подернулось рябью, Алька резко отшвырнула его на подушку. Все-таки к разговору с Наиной она еще не готова! Но голос, раздавшийся из зеркала, оказался чужим –  низким, надтреснутым.

– Елисей? Елисей! Где тебя носит, несносный мальчишка?!

Что?! Кто-то зовет через зеркало… Елисея?!

Не давая себе времени опомниться, Алька снова схватила зеркальце –  чтобы уставиться… на знакомую старуху.

– Тыыыыыы!.. –  выдохнула царевна сквозь зубы. –  Ты меня отравила! И… Елисей?..

Наверное, давно стоило сообразить, что неспроста ведьма расспрашивала ее о королевиче, с горечью поняла Алька. Вот ведь дурочка… она-то думала, Елисей просто такой же наивный, как она прежде была. И точно так же принимал за любовь полудетскую еще симпатию, привязанность… да что угодно! А он, значит…

– Не знаю, что ты там сейчас себе надумала, –  сварливо сообщила ей старуха из зеркала, –  и как у тебя оказалось зеркало королевича, но могу сказать, что он к тому яблоку никакого отношения не имеет. Это был мой эксперимент, мой. Куда ему! Бестолковый он у нас немножко… –  грустно пробормотала она, но тут же резко добавила, –  но хороший! И к тебе у него, между прочим, самые что ни на есть искренние чувства. Это ты, небось, вертихвостка, со своими богатырями…

– Что-о-о?! –  Алька вспыхнула, как маков цвет. –  Да как ты смеешь меня обвинять еще! Да ты!

– Да я, я, –  проворчала колдунья. –  Зеркало-то Елисею отдай. За парня мать волнуется.

– Мать? –  царевна так удивилась, что даже забыла о своем гневе. –  У него что –  есть мать?!

Елисей не раз рассказывал ей о своем мудром и справедливом отце. Но почему-то ни разу не упоминал о матери! Алька всегда была уверена, что эта женщина умерла так давно, что сын и не помнит ее вовсе…

– У всех есть мать, бестолочь! А его мать вполне жива. Правда, я уж и не помню, когда она в последний раз из своей башни выходила. Да ей все равно и не позволяется никуда выезжать. Его Величество строг, супруге воли не дает… но сына-то она любит! Единственная радость в жизни! А этот оболтус бродит незнамо где, еще и не объявляется… где он хоть бродит-то, кстати?

Алька поколебалась. С одной стороны, она не знала, стоит ли выдавать врагу –  а в том, что старуха –  враг, она и не сомневалась! –  что королевич задержан в Тридевятом. Вот побежит старуха сразу королю докладывать, и что тогда? А с другой стороны, все-таки от матери скрывать, жив ли сын –  дурное дело…

– А вы ему кто? –  осторожно уточнила она.

– Родственница… дальняя. Значит, говоришь, под стражей у вас сидит?

– Откуда вы…

– А чего тут гадать, –  старуха усмехнулась. –  Раз зеркало его у тебя –  стало быть, он из Тридевятого так и не выехал. Которую седмицу на вызовы, паршивец, не отвечал! Разобиделся он на меня… сначала не так ему, видите ли, царевну на блюдечке подали, потом не так дорогу указывали… за ручку его вести, что ли! Да кто б меня отпустил надолго… сам он, видите ли, все найдет и всем покажет… тьфу! Наина-то еще когда послов выслала, границу закрыла. А он, стало быть, и не слыхал о том, раз так и не объявился. Да поди еще и сам же первому встречному стражнику и назвался, и откуда такой взялся, поведал… говорю ж –  бестолковый он у нас малость. Но хороший!