Вторник закончился тем, что заведующая домом ребенка скрепя сердце выдала им документ, разрешающий забрать Настю на три месяца в Москву.

– Вы же скажете своим коллегам, что у нас тут все в рамках законности? – спросила она Таганцева, окидывая его лицо тревожным взглядом. Словно ощупывала.

– Разумеется, – лучезарно улыбнулся тот. – Я обязательно доложу о результатах проведенной проверки.

Слово «проверка» заставило Марину Васильевну нахмуриться, словно она не знала, то ли радоваться тому, что эта самая проверка закончилась для нее положительно, то ли переживать, что она вообще была.

– Так вы что, на самом деле не собираетесь усыновлять девочку? – спросила она озадаченно. – Это были оперативные мероприятия?

– Ну почему же. Собираемся. Просто почему бы и не совместить приятное с полезным, – туманно ответил Костя. – Всего доброго, Марина Васильевна. Как говорится, встретимся в суде.

– Что вы имеете в виду? – голос заведующей даже задрожал от переизбытка чувств.

– Суд по признанию Насти нашей дочерью, разумеется, – еще безмятежнее улыбнулся Костя. – А вы о чем подумали?

По лицу Марины Васильевны было видно, что она уже сильно от четы Таганцевых устала, поэтому, злорадно насладившись произведенным впечатлением, они покинули кабинет, ведя за руку маленькую девочку с голубыми глазами, прижимающую к боку грязного, побитого жизнью медведя.

Всю дорогу до Москвы Настя проспала. Натка даже стала тревожиться, не заболела ли девочка, но Лена, с которой она посоветовалась по телефону, велела отстать от ребенка. Сославшись на авторитетное мнение Тамары Тимофеевны Плевакиной, она сообщила, что Настя наверняка испытывает сильный стресс от того, что едет к потенциальным родителям, а потому сон является защитной реакцией организма. Скорее всего, так оно и было, потому что лобик у девочки был холодный, дыхание чистое, а выражение маленького личика совершенно безмятежное.

Проснулась Настенька, когда до Москвы оставалось километров пятьдесят, первым делом удостоверилась, что ее Тепка рядом, прижала его к груди и требовательно уставилась на сидящую рядом Натку своими невероятными глазищами.

– Мы где?

– Недалеко от дома. Скоро приедем. Ты хочешь кушать? Или, может быть, пить? Ты же целый день не ела, маленькая.

Лена всегда ругала ее за слово «кушать», уверяя, что в русском языке его можно использовать в одном-единственном сочетании «кушать подано», однако, с точки зрения упрямой Натки, маленькие дети именно кушали, а не ели.

– Я хочу картошку, – сообщила девочка, подумав. – А макароны не хочу. У нас они часто на ужин, а картошка редко. А я люблю картошку.

Ни макарон, ни картошки у Натки не было. Зато имелись бутерброды с сыром и докторской колбасой, судя по внешнему виду, благополучно пережившие дорогу, а еще чай в термосе, банан и яблоко. Как оказалось, яблоки девочка любила, а банан видела впервые, и он, судя по всему, пришелся ей по вкусу. Натка пообещала покупать бананы регулярно.

Наевшись, Настя принялась смотреть в окно, задавая кучу вопросов по поводу всего, что видела. За оставшееся время пути Натка успела устать больше, чем за целый день на работе. Стало понятно, что побыть в тишине теперь будет удаваться нечасто. Что ж удивляться, если в доме маленький любопытный ребенок. От этой мысли она невольно приуныла, но Костя, тщательно ловивший любое изменение ее настроения, подмигнул ободряюще в зеркало заднего вида и повторил в десятый, наверное, раз за последний месяц: «Мы справимся».

К их приезду племянница Сашка, отвечавшая за Сеньку и ночевавшая вместе с ним, пока Натка и Таганцев были в Энгельсе, приготовила ужин. Натка догадалась позвонить и попросить дополнительно нажарить картошки. В квартире обнаружился еще и Фома Горохов, как подозревала Натка, воспользовавшийся оказией, чтобы остаться с подружкой на ночь. Сашка, поняв, что секрет раскрыт, посмотрела умоляюще, и Натка успокоительно махнула рукой. Выдавать племянницу она не собиралась – слишком хорошо помнила свои грехи молодости.

Александра тут же успокоилась, наблюдая с любопытством, как Настя стаскивает с ног ботиночки. Присела на корточки:

– Давай помогу.

– Я сама умею, – с достоинством сказала Настя. – А ты кто? Ты моей новой маме дочка?

– Нет, я ее племянница.

Это слово было маленькой сироте явно не знакомо.

– Сашина мама – моя сестра, – пришла на помощь Натка, – а вот это, знакомься, мой сын, его зовут Сеня.

Сенька, застывший в дверях столбом, выдвинулся на первый план. Вид у него был настороженный. Впрочем, он тут же сделал над собой усилие и улыбнулся.

– Здравствуй, Настя, хочешь, я покажу тебе комнату, где ты будешь жить?

– А ты не будешь драться? – на всякий случай уточнила девочка. – Колька все время дерется. И Тепку я тебе не отдам.

– Тепку? – Сын выглядел озадаченным. – А Тепка это кто?

– Ой, я забыла, что ты Тепку не знаешь, – всплеснула руками Настя. Получилось довольно потешно. – Это же мой медведь. Вот. Мама ему ухо зашила, а то Колька оторвал.

– Я драться не буду и уши отрывать тоже, – пообещал Сенька. – Комнату покажу, кровать, на которой спать будешь. Пойдем?

– Пойдем, – согласилась Настя.

– Еще покажи, где ванная комната и помоги Насте вымыть руки, пожалуйста, – попросила Натка. – А потом приходите на кухню ужинать. Сашка, Фома, садитесь за стол, я сейчас быстро переоденусь, умоюсь и приду. Вещи только брошу.

– Нет, мы, пожалуй, пойдем. Не будем мешать, – подхватилась Александра. – Наташ, если что надо помочь, то ты звони. У нас, конечно, институт начался, но в свободное время я готова быть на подхвате.

Натка с благодарностью посмотрела на племянницу. И когда девочка успела не просто вырасти, а еще и повзрослеть? Интересно, это только она понимает или Лена тоже в курсе, что ее дочь уже совсем взрослая девушка, которая не только деньги зарабатывает, но и к реальной ответственности за другого человека готова.

Натка была уверена, что первый вечер, проведенный с новым членом их семьи, она не забудет никогда. Чувства были обострены до предела, а потому внутренний локатор фиксировал даже такие мелочи, на которые в обычном состоянии она бы и внимания не обратила. Настя, наевшись столь любимой ею картошки, сначала с любопытством, хоть и чуть настороженно оглядывалась по сторонам, а потом, видимо, снова устала от обилия впечатлений и начала клевать носом прямо за столом, даже не допив чай, в который положила три ложки сахара.

– Сладкий вкуснее, – пояснила она. – А у нас дают не очень сладкий.

Конфету из стоящей на столе вазочки она взяла, спросив разрешения, а потом очень удивилась, когда ей предложили еще одну, и, словно убедившись, что за это не ругают, съела одну за одной еще три штуки. К мармеладу девочка отнеслась тоже настороженно, видимо, как и бананы, никогда его не ела, отложила в сторону, сказав, что попробует потом, и начала