Брайан обнял меня и потрепал по спине:

– Хватит заливаться. Не выношу женских слез. Они меня возбуждают.

Я перестала плакать, прижалась к нему покрепче и широко раскрыла глаза:

– Вот это да! Специальный воскресный выпуск. – (Брайан утверждал, что церковь пробуждает в нем только одно чувство, а именно похоть, потому что он никогда не слушает службу, а только думает о праматери Еве, которая, по его мнению, была рыжая.)

(Излишне говорить, что церковь действовала так же и на меня. Каждое воскресенье после церкви мы, уложив детишек спать, устраивали себе «утренник».)

– Н-ну-у, миледи. Разве вы не желаете сначала осмотреть дом?

– Я ни на что не намекала, Брайни. Я бы здесь не осмелилась. Вдруг войдет кто-нибудь.

– Никто не войдет. Ты разве не заметила, что я запер дверь на засов? Морин… мне сдается, ты не веришь, что я дарю тебе этот дом.

Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула:

– Муж мой, если ты скажешь, что солнце встает на западе, я поверю тебе. Но могу и не понять. Вот и сейчас не понимаю.

– Тогда объясню. На самом деле я не могу подарить тебе этот дом, потому что он и так твой. Это ты за него заплатила. Мне он принадлежит чисто формально. На той неделе мы это изменим и перепишем его на тебя. В нашем штате замужняя женщина может владеть недвижимостью, если в документе оговорено, что она замужем, и если муж отказывается от права на владение. Последнее – просто формальность. А теперь о том, как ты его купила.

Купила я его, лежа на спине и «выбивая чеки». На первый взнос пошли деньги, которые Брайан скопил в армии и еще занял у своих родителей. Взнос получился солидный, и Брайан взял две ипотечные ссуды: одну – под обычные шесть процентов, вторую – под восемь с половиной. Дом в ту пору снимали жильцы; Брайан оставил их и использовал арендную плату для расчета по ипотекам.

Говардовской премией за Нэнси он погасил вторую, разорительную ссуду, премией за Кэрол рассчитался с родителями. С помощью премии за Брайана-младшего Брайан-старший выплатил первую ипотеку настолько быстро, что арендная плата с жильцов позволила ему наконец очистить собственность к маю 1906 года, всего через шесть с половиной лет после того, как он воздвиг свою долговую пирамиду.

Я сказала Брайни, что он рисковый человек.

– Не совсем, – ответил он, – я ведь поставил на тебя, дорогая. И ты сработала, как часы. Правда, Брайан-младший появился несколько позже, чем я ожидал, но у меня был гибкий график. Хоть я и настоял на необходимости выплатить первую ипотеку раньше срока, я не должен был ее выплачивать ранее первого июня тысяча девятьсот десятого года. Но ты вышла вперед, как настоящий чемпион.

Еще год назад Брайан обсудил свой проект со съемщиком дома, они условились заранее, и в прошлую пятницу жильцы мирно выехали.

– Так что дом твой, дорогая. Я не стал возобновлять наш арендный договор; О’Хеннесси Скрудж знает, что мы съезжаем. Можем сделать это хоть завтра и перебраться сюда, если дом тебе нравится. Или лучше продадим его?

– Не смей говорить о продаже нашего дома! Брайни, если это правда твой свадебный подарок, тогда я наконец-то сделаю тебе свой. Твоего котенка.

– Нашего котенка, ты хочешь сказать, – усмехнулся он. – Я тоже об этом подумал. – Мы не завели котенка до сих пор потому, что с обеих сторон нашего домика на Двадцать шестой улице жили собаки и один пес был закоренелый убийца кошек. С переездом за угол угроза не исчезла.

Брайан показал мне дом. Он был чудесный: наверху большая ванная, еще одна, поменьше и маленькая, внизу, при комнате для прислуги; четыре спальни и спальная веранда, гостиная, салон, просторная столовая со встроенным буфетом и полками для посуды; в салоне – газовый камин, который можно топить и дровами, если убрать газовую горелку; чудесная большая кухня; парадная лестница и удобная черная лесенка, ведущая наверх из кухни, – да просто все, что может пожелать семья, в которой есть дети, включая огороженный задний двор – как раз для детей, и зверюшек, и для крокета, и для пикников. И еще огород и песочница. Я снова расплакалась.

– Прекрати, – велел Брайни. – Вот это – супружеская спальня. Если ты не предпочтешь другую комнату.

Спальня была великолепная, большая, полная воздуха, и к ней примыкала веранда. В доме, пустом и довольно чистом (я уже предвкушала, как отскребу здесь каждый дюйм), остались кое-какие вещи, которые не стоило перевозить.

– Брайни, там, на веранде, на качелях, лежит подушка. Ты не принесешь ее сюда?

– Как скажешь. А зачем?

– Давай отобьем чек.

– Слушаюсь, мадам! А я уж думал, когда же ты решишься окрестить наш новый дом.

Подушка выглядела не очень чистой и была не слишком большая, но это все пустяки, лишь бы уберегла мой позвоночник от голых досок. Когда Брайни принес ее и положил на пол, я освобождалась от последних одежек.

– Эй! Оставь чулки.

– Слушаюсь, сэр. Как скажете, мистер. А стаканчиком сперва не угостите? – Пьяная от возбуждения, я глубоко вздохнула и легла на спину. – Вас как зовут-то, мистер? Меня звать Крольчиха – я шибко плодовитая.

– Держу пари, так оно и есть. – Брайни разделся, повесил пиджак на крючок за дверью ванной и начал взбираться на меня. Я потянулась навстречу, но он удержал меня и поцеловал. – Мадам, я люблю вас.

– А я вас, сэр.

– Рад слышать. Готовьтесь. – И чуть погодя: – Эй, отпусти немного гайку.

Я чуть расслабилась:

– Так лучше?

– Чудненько. Ты прелесть, любимая.

– И ты, Брайни. Ну же… прошу тебя.

Я почти сразу достигла вершины, потом взвились ракеты, я завопила и почти не помнила себя, когда Брайни меня отпустил, – а после потеряла сознание.

Мне не свойственно падать в обморок, но в тот раз это случилось.

Через два воскресенья не пришли очередные месячные, а в феврале 1907 года родился Джордж Эдвард.

Следующие десять лет были сплошной идиллией.

Наша жизнь со стороны может показаться скучной и банальной – мы ведь просто тихо жили в доме на тихой улице и растили детей… а еще котят, морских свинок, кроликов, змей, золотых рыбок, а однажды даже червей-шелкопрядов на крышке моего пианино. Это затеял Брайан-младший, будучи в четвертом классе. Для них требовались листья тутового дерева, и в большом количестве – шелкопряды были теми еще обжорами. Брайан-младший договорился с соседом, у которого росло такое дерево. В нем рано проявился отцовский талант добиваться всего любым путем, каким бы невероятным ни казался его план.