Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Сказки » Русская сказка. Избранные мастера - Коллектив авторов

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 31 32 33 34 35 36 37 38 39 ... 160
Перейти на страницу:
на море, на океане; на острове Кида̀не стоит древо-золотые маковки, по этому древу ходит кот Баюн. — Вверх идет пе́сню поет, а вниз идет сказки сказывает. Вот бы было любопытно и занятно посмотреть. Это не сказка, а ешшо присказка идет, а сказка вся впереде́. Будет эта сказка сказываться с утра после обеда, поевши мягкого хлеба. Тут и сказку поведём.

Было это не́ в каком царстве дело, в иностранном государстве жил чарь со чарицей. У чаря у чарицы было три сына. Бо́льший сын был Федор-царевич, а второй сын Василий-царевич, а младшой сын был Иван-царевич. Этот чарь собирает пир на весь мир. Забрал к себе на пир князей, и бо́яр и уда́лых полениц. — «Кто бы, робятушка, съездил за три девять земель, в десятое царство, к девке Синеглазке. Привез бы от этой девки Синеглазки живые воды молодые, кухшинець о двенадцати рылець. Я бы этому седоку полцарства прописал и полкамени самоцветного!»

В этом пиру больший хоронится за среднего, а средний хоронится за меньшего, а от меньшего ответу нет. Выходит его сын старший Федор-царевич и говорит: «Не охота нам в люди царство отдать. А я поеду в эту дорожку, эти вешши привезу и тебе отцю сдам». — «Ну, дитя мое милое! Наше добро да нам и пойдёт».

Вот хорошо; ходит это Федор-царевич по конюшням, выбирает себе коня неезжалого, уздает узду неузданную, берёт он плётку нехлёстанную, кладёт он двенадцать подпруг с подпругою, не ради он басы, а ради крепости, славушки молодецкие. Отправился царевич в дорожку: видели, што садился, а не видали, в кою сторону укатился.

Едет он близко ли далёко ли, и низко ли, предно нёба на земле, на чужой стороне и доезжает он до горы. На полугору заехал, на полугору лежит плита-камень, на этом плиту́ подпись подписана и подрезь подрезана: «Три дороги. Первой дорогой — тому голодному быть; во вторую ехать — сам сыт, да конь голоден, а в третью — с девицей спать». Как поразмысливает сам себя: «Сам я голодный — долго ли проживу, на коне я на голодном не долго доеду, а с девицей спать обрекаюсь — это дорога самая лучшая для меня».

Поворотил в дорожку, где с девицей спать. — Вдруг доезжает до терема. Вдруг выбежала девица: «Душечка, я выйду, тебя из седла выну; со мной хлеба-соли кушать и спать опочевать»! — «А девица хлеба-соли я кушать не хоцю, а сном мне дорожка не искоро́тать. Мне вперёд подаваться». — «А, царской сын, не торопись ехать, а торопись кормить!» Приводит его в спальню. — «Ляг ты к сти́нке, а я лягу на крайчик. Тебе пить, мне исть подам со ври́мем». — «А девица прекрасна, у христа везде ночь равна!» — «А у меня подольше людских!» — Вот у её кровать походе́чее. Лег он к сти́нке, она кровать повернула, а он бултых туды, марш, сорок сажен яма глубокая.

Вот там сидит сколько время, и порядочно время прошло. Вот его отец во второй раз собирает пир, опеть же также на весь мир. Опеть на этот пир собралась публика; и цари, царевичи и короли и королевичи — и собрались на этот бал. Вот этот государь: «Вот, ребятушка, кто бы выбрался из избранников и выбрался из охотников в то же самое царство, к этой девице Синеглазке эти вешши достать, живая вода мне царю дать».

Хорошо, в этой публике — больший хоронится за среднего а средний хоронится за меньшего, а от меньшего ответу нет. Выходит опеть его сын середний, Василий-царевич. — «Батюшка! не охота мне царство в чужи люди дать, вешши привезти тебе, в руки сдать». — «Ну, дитя мое милое! Наше добро нам и пойдёт!»

Вот ходит Василий-царевич по конюшням и выбирает себе коня неезжалого, уздает он узду опеть неузданную, и берёт он плётку нехлёстанную. Опять кладёт двенадцать подпруг с подпругою не ради басы, а ради крепости, ради крепости богатырские, славушки молодецькие. Поехал он, царевич, дорожку. Видели, што садится, а не видели, в кою сторону укатился. Вот он опять доезжает до этой горы. На полугоре лежит плита и на этой плите подпись подписана и подрезь подрезана: «Три дороги раста́ни. Дорогой самому голодному быть — ехать, а в другую — сам сыт, да конь голоден, а в третью — с девицей спать». Вот он обратился: «Как я не поеду на голодном коне, а самому долго не жить, а с девицей спать — эта дорога для меня весьма лучшая!» И опеть поворотил с девицей спать.

Доезжает он до терему. Вдруг девица: «Душечка и́дет, я выйду, из седла его выну. Хлеба-соли кушать со мной и спать опочевать». — «А я хлеба-соли кушать не хочу, а отдохну, до́рожка не скоро́ спать». — «А, добрый молодец, чарьской сын, не торопись ехать, а торопись кормить». Вот он опеть с простого сердцу лег на кровать. А она его опеть туды. «Кто летит?» — «Василий-царевич!» — «А кто сидит?» — «Федор-царевич!» — «Ну, како́во же, братанушка, сиди́ть?» — «Да не худо. С голоду не уморит, да и насыта не накормит — фунт хлеба да фунт воды. Эка, па́ря, вот попали!» Вот и сидят, молодци-то царские дети. (Дальше рассказывается в тех же точно выражениях, как отец созывает пир и как уже младший сын Иван-царевич вызывается ехать к Синеглазке.)

Доехал до дорог до раста́ни и поворотил он на ту дорогу, где самому голодному быть. Ну и доезжает он до терему. Стоит терем, избушка на курье ножке, на собачьей голёшке. — «Эта избушка — к лесу задо́м, а ко мне передо́м!» Эта избушка повернулась к лесу задо́м, а к нему передо́м. Обратился он в эту фатерку, и сидит там старушка баба-яга старых лет. Шолковый ку́жель мечеть, а нитки через грядки бросаеть. — «А — говорит — руського духу не видала: русськяя коська сама ко мне пришла. И я этого человека изжарю, на белой свет не опушшу». — «Ах ты, бабушка яга, одна ты нога, ты, не поймавши птицу, теребишь еѐ, а, не узнавши ты мо́лодца хулишь. Ты бы сейчас скочила, столп отдёрнула и си́телем потрясла и говядинки принесла, напоила меня, накормила доброго молодца, дорожного человека, и гля ночи постелю собрала; улёгся бы я на покой бы, а ты села бы ко мне ко зголовью, стала бы спрашивать, а я стал бы сказывать: чей да откуль, милый человек,

1 ... 31 32 33 34 35 36 37 38 39 ... 160
Перейти на страницу: