Вечером того же дня, по пословице «В тесноте, да не в обиде», все собрались в моей комнате. Сидели — кто на подоконнике, кто на подлокотнике (имелось два кресла), а кто, как говорится, и непосредственно на полу. Приметив, что ухо Исидора находилось в непосредственной близости от моего кресла, я незаметно свесился с подлокотника и прошептал:

— Проситесь в туалет…

Чагин попросился. Всем бросилось в глаза, что в том, как он это сделал, не было внутренней убежденности. Может быть, поэтому куратор чагинской группы Константин Колотов откликнулся с подоконника:

— Вы, Исидор, не можете немного потерпеть? Позже вместе пойдем.

Я удивленно поднял брови. Это зачем еще вместе? — читалось на моем лице. Это с какой же такой конечной целью? Вообще говоря, у меня очень выразительные брови. С поднятыми бровями я сидел секунд тридцать, что в итоге и возымело действие. Выразителен был и мой взгляд.

— Я хочу сказать, что со временем могу проводить вас до дверей туалета, — нехотя пояснил Колотов.

Заметив на шкафу песочные часы, я велел Колотову взять их. Чагина же подчеркнуто вежливо проинформировал:

— В вашем распоряжении десять минут личного времени.

Взяв часы, Колотов внимательно их рассматривал.

— Архаика…

Он обернулся к Исидору:

— Часы рассчитаны всего на пять минут, так что будем исходить из этого.

В моих глазах заблестели искорки:

— Товарищ Константин, а ведь песочные часы так устроены, что стоит их перевернуть — и будет десять!

Колотов пожал плечами:

— Зачем целых десять? Что он, спрашивается, будет там делать?

— Это тот вопрос, Константин Галактионович, который не вправе ставить никто, — ответил я, не повышая голоса.

Исидор вышел. Мы шутили и смеялись. Через пять минут с громким стуком Колотов перевернул песочные часы. В комнате повисла тишина. Ушедший всё еще отсутствовал, но все знали, что у него было еще пять минут. Колотов громко вздохнул. Студентка Беспалова предположила, что у Чагина проблемы с желудком и он прикован к унитазу. Пряча улыбки, все потупились — все, кроме Колотова. Он вышел в коридор. По истечении десятой минуты вернулся с опрокинутым лицом.

— Дверь заперта, — сказал он. — Я стучал, но никто не отозвался.

Бросив на него полный тревоги взгляд, я задал прямой вопрос:

— Что это у вас глаза на мокром месте?

— Чагин мог уйти через окно, — произнес тихо Колотов. — Здесь первый этаж.

Что ж, это мне было хорошо известно.

Чаял, что Чагину удалось поймать такси, и он уже ехал в направлении британского министерства иностранных дел. Все необходимые адреса участник операции запомнил еще в Ленинграде. Исидор знал также и то, как по-английски будет «прошу предоставить мне политическое убежище». Единственной естественной препоной здесь могло стать его произношение, поскольку пластинки с означенным текстом нам найти не удалось.

— Что будем делать, товарищи? — сказал я, накинув на плечи пиджак.

— Впору ломать дверь.

Каждое из этих слов Колотов произнес раздельно. За чагинскую пятерку отвечал он, и его волнение было понятно.

— Прежде чем идти на беспрецедентную меру, следует всё взвесить. — Я перевернул бесполезные уже песочные часы. — Впрочем, беспрецедентные меры — следствие беспрецедентных причин.

Я произнес проблемное слово беспрецедентное количество раз, но ведь и случай был беспрецедентным. К счастью, ничего ломать не пришлось. Сохранивший присутствие духа студент Серов осмотрел дверь, затем достал из кармана перочинный ножик, просунул его в щель и откинул наброшенный изнутри крючок. Первым в туалет вбежал Колотов. Устремившись за ним в едином порыве, все мы застыли в немой сцене. Окно туалета, выходившее в сад, было открыто. В том, что оно легко открывается, я накануне убедился лично. Мне было больно смотреть на Колотова, проливавшего слёзы над писсуаром, но открыться я ему не мог. Просто не имел права.

Конечно, это событие омрачило нашу поездку — хотя бы в том отношении, что до самого возвращения в Москву все, включая Беспалову, посещали туалет в сопровождении Константина. Думаю, что и сам сопровождающий где-то был этому не рад. Ссутулившись, он всякий раз становился лицом к окну и почти не смотрел на сопровождаемого.

Чтобы как-то его утешить, я обещал засвидетельствовать, что им была проявлена максимальная бдительность. Сказал, что всю ответственность беру на себя. Впрочем, в каком-то отношении поездка в Лондон оказалась для Константина счастливой. Полученная в ней прививка коллективизма дала свои плоды: по возвращении в Ленинград он женился на Беспаловой.

* * *

Всё сложилось ровно так, как и предусматривала операция «Биг-Бен». Исидор беспрепятственно достиг министерства иностранных дел, попросил политического убежища и, вопреки моим опасениям, был понят.

Спустя неделю Чагина подвергли обычной в таких случаях проверке и предложили подробнейшим образом рассказать свою биографию. Дознание вел через переводчика офицер Барлоу. Время от времени он останавливал Чагина и просил некоторые детали, если можно так выразиться, детализировать. Сочиненную мной легенду Исидор знал назубок.

Родился на окраине Иркутска в семье ссыльного — упоминание о ссыльном должно было, на мой взгляд, расположить дознавателей к беглецу. Страдал, живя в нищете. Рано лишившись отца, пошел учеником токаря на завод. Что запомнилось из детства? Самодельные книжные полки — у его семьи была хорошая библиотека (Исидор кратко прошелся по списку). Откуда взялись книги у ссыльного? Были подарены другими ссыльными. Пытливым ли ребенком рос Исидор? Да, очень пытливым. Несмотря на возражения матери, время от времени листал стоявшие на полках книги. Влюбившись в поэзию Серебряного века, начал писать стихи. После смерти матери отправился в Ленинград, где поступил на философский факультет университета. Интерес к философии был также рожден книжными полками отца.

Подробности жизни в Иркутске Исидор описывал в присутствии человека из Иркутска. Его задачей было подтвердить точность деталей. За бесстрастными строками первой чагинской шифрограммы я видел его непреодолимое отвращение к предателю Родины. Уточняющие вопросы тот задавал неуверенно, а голос предателя предательски дрожал.

— Кто такой бабр?

— Бабр есть мифологическое животное, распространенное в Иркутске.

— Недалеко от вашей школы находился дом жестянщика Тараканова. На воротах имелась надпись, выполненная по жести. Что она гласила?

— Гласила: «Счастье есть».

— Счастье было? — спросил офицер Барлоу.

— Сейчас мне кажется, что было, — ответил Исидор.

— Лучше я переведу, что не было, — предложил переводчик.

— Ну, тогда получается, что не было.

— Опишите дом вашего детства.

— Дом моего детства был деревянным, а стена его, выходившая на реку Ангару, обнаруживала некоторый наклон, год от года увеличивавшийся. Во дворе стояла старая колонка, из которой мы брали воду — кроме тех нередких дней, когда вода замерзала. В такие дни мы с соседскими детьми играли в сенях в подкидного дурака, дурак