28 апреля

Ника — Павлу

После Вериных похорон Чагин уехал, никому ничего не сказав. Теперь знаю, что в Тотьму. Варвара тебе о нем рассказывала?

28 апреля

Павел — Нике

Да, родная моя, подробно. Говорила, что жилец он был забывчивый, но неприхотливый.

Въехав, спросил:

— Варвара Феодосьевна, нет ли у вас пера и чернил?

Варвара ответила, что чернилами давно не пишут. Что есть только карандаш, но зато не простой, а химический. Что если нужен цвет, то изделие надлежит послюнить.

— Нет, — сообщил, — цвет не нужен.

«Одиссей» в значительной своей части написан химическим карандашом. Там, где на тетрадные листы попадала вода, карандашная серость превращалась в синеву.

Исидор работал с утра до ночи. Писал поэму, представляя себя Одиссеем. Из дому выходил редко. В основном — на воскресные службы в Спасо-Суморин монастырь. Приносил Варваре просфоры. Позже, как я понял, Исидора даже поставили чтецом. Предложили ему переселиться в гостевую келью, но он предпочел остаться у Варвары.

Иногда Чагин отправлялся гулять на пустынный берег Сухоны. Шел, наклонившись вперед, голова опущена. Сочинял на ходу поэму, чтобы дома записать. Укладывая непростую свою жизнь в гекзаметры, ритмично взмахивал рукой. За это его прозвали Дирижером. Исидор знал о своем прозвище и не обижался. Варвара неоднократно видела, как, оказавшись перед зеркалом, жилец произносил его на разные лады. Дирижер. Улыбался.

Скоро Чагин стал чем-то вроде местной достопримечательности. Указывая на него приезжим, говорили, что, по некоторым сведениям, раньше он дирижировал в театре. Некоторые сведения придумала Варвара, которая — так велика была в ней тяга к музыке — первой же в них и поверила.

Приехал Исидор с маленьким чемоданчиком, в легком пальто. С первыми холодами (они в этих краях примыкают к последним) он стал мерзнуть. В монастыре Чагину нашли полушубок и теплые ботинки.

Однажды он вернулся домой без полушубка, с разбитым лицом. Где-то на берегу Сухоны его ограбила пьяная компания. Тотьма — городок маленький: и компанию, и полушубок нашли быстро. На следствии Исидор никого не опознал, и подозреваемых отпустили.

На следующий день один из них — а именно Прохор, который и разбил ему лицо, — пришел к Исидору с бутылкой водки. Хозяин выпил из вежливости пару стопок, остальное досталось гостю. Прохору это понравилось, и он стал навещать Чагина регулярно. Долгими зимними вечерами рассказывал ему свою жизнь.

— Ну, как его пускать, такого страшного? — журила жильца Варвара. — Руки-лопаты.

Исидор молча чесал затылок, поскольку один лишь взгляд на гостя, да, требовал определенной стойкости.

— Вы хоть знаете, как зовут мужчину-то?

— Должно быть, Емельян, — задумчиво отвечал Исидор.

Он никак не мог вспомнить имя разбойника.

Чагин попросил Прохора не выгонять. Оба они были в каком-то смысле коллегами и занимались жизнеописанием.

Со временем (откровенность за откровенность) Исидор стал читать Прохору отрывки из «Одиссея». Поэму тот в целом одобрял, но советовал убрать вот это (стук огромной ладони по столу). Чагин понял, что речь о гекзаметре, которого рецензент не умел назвать. Он призывал автора к простоте изложения.

Прохор же нашел Исидора на берегу Сухоны свалившимся от сердечного приступа. Чагин был еще жив. Место там в буквальном смысле глухое, даже мобильный не работает, так что на появление машины рассчитывать не приходилось.

— С Исидором Пантелеевичем на руках он, пропащая душа, добежал до больницы. — Рассказывая это, Варвара плакала. — Два кило́метра бежал, а спасти человека не удалось.

Тебе, художнице. Не знаю, как бегут с умирающим. Но вот это Варварино на руках рождает во мне такой образ. Прохор, ладони-лопаты, Прохор, разбойник, пьяница и жизнеописатель, на этих самых ладонях несет многострадального Исидора. Может быть, даже возносит. Нарисуй.

Примечания

1

Иностранный немецкий! (нем.)

2

У самого глупого крестьянина самая крупная картошка. (нем.)

3

После еды нужно покурить или уединиться с женщиной. (нем.)