Наконец послышался призыв к тишине. Одна из мужиковатых теток, напоминающая детский кубик в тридцатикратном увеличении, выкатилась на сцену и постучала по микрофону. Зомби оставили собеседников и ручейками перетекли из проходов в кресла; шум уменьшился, а затем и вовсе стих. Я тоже присела на свободное место с краю.

– Дорогие камрадки и камрады! – проговорила кубическая тетка. – Слово для открытия конференции социалистических объединений Америки предоставляется замечательной камрадке, главной редактрисе наших самых революционных изданий Крейзиканте Сатанаилло! Похлопаем, похлопаем!

Зал взорвался аплодисментами и криками: «Крейзи!.. Крейзи!..» Похоже, моя туалетная знакомая и в самом деле была тут не на последних ролях. Ее цыганское платье – красные розы по черному фону – взметнулось над сценой, подобно флагам тех же цветов, которые торчали повсюду вперемежку с кумачовыми знаменами. Издали, с моего места, Крейзи выглядела яркой красавицей; о толстом слое штукатурки на ее мужской физиономии знали лишь те, кто, как я, видели ее нос к носу. Как и все остальные здесь, она не была, а только казалась. Так или иначе, настал ее час, пять минут ее славы в канализации общенациональных каналов.

Суетившиеся вокруг сцены репортеры защелкали затворами фотоаппаратов; даже телекамеры, исполненные сознанием собственной значимости, дрогнули и подались вперед. Крейзи качнулась на своих шестидюймовых шпильках и завопила густым хрипловатым басом:

– Да здравствует революция! Долой мир капитала!

Зомби повскакали с мест и разразились громоподобной овацией. Я тоже хлопала, чтобы не отличаться от остальных, и продолжала сканировать зал на предмет обнаружения Кэндис. Увы, ее не было нигде, что не могло не вызывать беспокойства. Тем временем, утихомирив публику, Крейзи начала речь.

– Кого-то может удивить тот факт, что здесь собрались представители внешне разных организаций, партий и объединений, – говорила она. – В самом деле, какая может быть связь между борьбой с промышленным загрязнением атмосферы и юридической помощью нелегалам, между правами сексуальных меньшинств и охраной животных, между выступлениями против расового неравенства и защитой жертв сексуального насилия? Что ж, внешне это выглядит именно так: никакой связи! Но только внешне, камрадки и камрады, только внешне!

Зал снова зааплодировал.

– Здесь, среди своих, мы можем говорить открыто, не смущаясь соображениями тактики и не прикрываясь пустыми отговорками, – продолжила камрадка Сатанаилло. – Для нас, истинных марксистов и анархистов, все вышеперечисленные направления борьбы ведут к одной-единственной цели: кардинальному слому существующей капиталистической системы! Представьте себе несколько атакующих колонн, с разных сторон наступающих на свинский капитализм. Борьба за сохранение климата – это не что иное, как ковровая бомбардировка энергетических основ Системы! Охрана животных – мины, заложенные под буржуазную индустрию развлечений! Помощь нелегалам откроет границы для мобилизации миллионов новых солдат – лояльных нам избирателей! Защищая права сексуальных меньшинств, мы давим танковыми гусеницами анархии традиционную буржуазную семью – основу капиталистического общества…

Я потихоньку выбралась в проход и бочком-бочком двинулась к выходу из зала. Оставаться там было пустой тратой времени. Возможно, снаружи у меня получится найти кого-нибудь, кто поможет в поисках Кэндис Дорсет…

– Защита от секс-насилия – прекрасный способ парализовать правящую верхушку! – гремел мне вслед бас туалетной «цыганки». – Мы все, сидящие в этом зале и десятки тысяч наших соратников на местах, работаем на одну великую задачу, идем к одной…

Выйдя в лобби, я направилась прямиком к столам оргкомитета, где утром выдавали бейджики зарегистрированным делегатам. Сейчас там дежурил лишь один субтильный паренек в круглых очочках. Он встретил меня понимающим взглядом.

– Что, невмоготу? Знайте: я с вами полностью солидарен.

Я неопределенно пожала плечами, что можно было истолковать и как согласие, и как протест. Паренек выбрал первое.

– Доверить открытие конференции анархистке! Это ни в какие ворота не лезет! Неудивительно, что многие ведущие делегатки решили бойкотировать первое заседание. Вы ведь обратили внимание, сколько там пустых мест?

Я сочувственно покачала головой.

– Честно говоря, я приехала позже и не знала об этом скандале, но теперь начинаю понимать. Значит, и камрадка Кэндис Дорсет…

Парень всплеснул руками:

– Она и должна была произносить речь! Она, Кэндис! Оргкомитет предпочел Крейзи по одной-единственной причине… ну, вы понимаете…

– Ага… – протянула я. – Где же я смогу найти…

– …камрадку Дорсет? – подхватил очкарик. – Сегодня – только на семинаре. Она ведет… секундочку, сейчас проверю… а, вот: семинар по глобальному потеплению. Зал Би-4, легко запомнить.

– Типа, как название бомбардировщика? – догадалась я.

Паренек рассмеялся:

– Именно так! Кэндис – настоящий бомбардировщик! От нее еще никто из врагов живым не уходил, можете мне поверить…

Я кивнула:

– Охотно верю.

Я не стала возвращаться в конференц-зал, откуда то и дело доносились громовые раскаты оваций. Если уж камрадке Кэндис Дорсет дозволен бойкот заседания, то мне и подавно. Буфет как раз обновили в ожидании перерыва, и я сосредоточилась на красном марксистском вине и бутербродах с черной анархистской икрой – миллиардеры, которым выпало счастье финансировать конференцию, вложились не на шутку. Со стен на меня одобрительно взирали бородатые карлы. Я тоже подмигнула им: неплохо питаетесь, ребята, не грех бы и побриться перед переменой пола. В самом деле, на фоне прогрессивной внешности делегатов их боссы казались олицетворением бледнолицего мужского шовинизма. Понятия не имею, как камрадка Крейзиканта Сатанаилло могла вытерпеть подобное извращение ценностей. Развлечения ради я попробовала представить, как бы выглядел один из карлов с накрашенными губами, накладными ресницами и в кумачовом платье с желтыми серпами. Получилось смешно.

Можно сказать, мне удалось неплохо провести время до перерыва, после которого планировались тематические семинары «по интересам». Когда в лобби хлынула толпа соскучившихся по икре революционеров, я отправилась на поиски аэродрома бомбардировщиков Би-4. При всем уважении к роскошному буфету, моим главным интересом оставалась камрадка Кэндис Дорсет. Внушительные размеры зала Би-4 лишний раз свидетельствовали о немалом авторитете докладчицы. Мне повезло прийти одной из первых: когда Кэндис наконец поднялась на кафедру, в помещении почти не осталось свободных мест.

Я сразу узнала эту бесформенную толстуху с дебелой физиономией и кудряшками, вразнобой прыгающими на голове, как пружинки на роботе из детского мультфильма. Чего фотографии никак не могли передать, так это яростной энергии, которую излучала камрадка Дорсет, неистового огня, пылающего в ее маленьких, заплывших жировыми складками глазках. А уж когда она открыла рот, и впрямь напоминающий бомболюк боевого самолета, я не могла не подивиться точности сравнения, услышанного от очкарика за столом регистрации. От атаки этого бомбардировщика действительно трудно было уйти невредимым. Видимо, это и объясняло большую популярность камрадки. И она не разочаровала аудиторию, немедленно начав ковровое бомбометание позиций бессовестной системы, целенаправленно уничтожающей «нашу несчастную планету». Собравшиеся аплодировали, не жалея ладоней. Они тоже ничуть не сомневались, что планета принадлежит им.