– Зачем? – простонал он, когда Мики сорвал скотч с его рта. – Мы же с ней договорились…

– С нею – да, со мной – еще нет, – уточнил Мики. – Мне важно, чтобы ты знал, как больно тебе будет, если выкинешь хотя бы один фортель. Хотя бы один. И учти: сейчас я сверлил тебя тоненьким сверлышком и только в мясо. В следующий раз будет большое сверло и будет кость, а это намного, намного больнее. Понял? Ответь: понял?

– Пооо-нял…

– Вот и славно. Теперь слушай. Сейчас мы разрежем веревки. Вот пакет, там бинт, вата, йод. Сделаешь себе перевязку и можешь вставать. Торопиться не надо, лучше сделай все тщательно. Слева под деревом в тридцати метрах по этой меже твои шмотки. Оденешься и шагай в ту же сторону, куда сейчас уйдем мы. Там, не доходя до шоссе, увидишь свою «тойоту». Ключи в кармане штанов. Понял?

– Д-да…

Мики достал нож и разрезал веревки. Ольшенблюм со стоном отодвинулся от зловредного колючего хушхаша. Когда мы отошли на двадцать-тридцать шагов по меже, я обернулась. Он по-прежнему сидел на земле, низко опустив голову.

– Не слишком мы его, Мики?

– Выживет, – уверенно отвечал партнер. – И вообще, кто из нас двоих собирался засунуть ему кактус в деликатное место?

– Гм, в самом деле… – хмыкнула я. – Ты, как всегда, оказался прав, милый.

– А еще я говорил тебе, что задушу, если еще раз назовешь меня Махлуф.

– Хорошо, Махлуф. Слушаю и повинуюсь, Махлуф. Но не забывай, что теперь это еще и пароль. Тот, кто придет к Ольшенблюму за марками, а потом передаст их Авгину, придет именно от Махлуфа. Кто это, кстати, будет? Зив?

Мики пожал плечами:

– Не знаю. Обсудим с ним.

«Шевроле» плавно катил по скоростному шоссе в сторону нашего дома.

– Милый?

– Да, девочка.

– У меня из головы нейдет то, что он сказал напоследок.

– Напоследок? – удивился Мики. – Напоследок он только стонал и плакал.

– Нет-нет, перед этим. Про выход на лотереи Америки и Европы. Представь, как было бы красиво наложить лапу еще и на те огромные бабки. Это ж такой «Заслон» можно выстроить – просто дух захватывает… В мировом масштабе!

Видимо, у партнера и в самом деле захватило дух, потому что он рассмеялся только после очень продолжительной паузы.

– Все-таки ты та еще сумасшедшая, Бетти Шварц. Все дома умалишенных, вместе взятые, в подметки тебе не годятся.

– Почему? Ты ведь сам говорил, что у Бога нет времени на наших больших и малых сволочей. Что иногда мы должны брать на себя Его дело.

Мики сокрушенно покачал головой:

– Вот именно – иногда. Иногда, а не в мировом масштабе. И я не говорил о больших сволочах. Ты, я вижу, не понимаешь, во что мы ввязываемся. Нас раздавят, девочка. У них сила, а нас двое.

– Нас не двое, – как можно тверже ответила я. – Нас большинство. Нормальных людей намного больше, чем зомби. Главное – начать. Кто-то должен начать. Может, Бог только этого и ждет – ждет, пока мы перестанем жевать сопли и начнем сопротивляться по-настоящему. Ну а если раздавят, значит, так тому и быть. На все Божья воля.

– На все Божья воля? – саркастически хмыкнул Мики. – Мы ведь только что установили, что у Него нет на нас времени. Ты уж реши что-нибудь одно. Вот она, женская логика…

Он покосился на мою окаменевшую морду и счел за благо свернуть возражения. То-то же. Что ни говори, а из мужчин получаются только служебные боги для «подай-принеси» и «помоги-подсоби». Решать так или иначе приходится нам, женщинам.

Мы ехали с опущенными окнами, не включая кондиционера. Снаружи тянулись светло-бежевые просторы Негева с его белыми городками, пыльными рощицами и кучками выцветших до серости бедуинских шатров. Мою правую щеку гладил горячий воздух пустыни, полный запахов солнца, горькой соленой почвы, верблюжьих колючек и сухих, упрямых до жизни трав. Но к этой восхитительной воплощенной чистоте то и дело примешивалось другое: вонь горелого фалафельного масла, нисангеймерского пота, резких духов Крейзиканты Сатанаилло, паршивого винища тель-авивских клубов, одуряюще сладкого кофе рамалльских упырей. И я точно знала, что не смогу с этим смириться. Просто не смогу.

Бейт-Арье, 2021