– «Я сейчас в пути»? – усмехнулась я.

– Ну да. Я в пути. Это же правда. И путь этот очень непростой и небыстрый… – Кащей с особым выражением посмотрел на меня. – Ты устала. Давай посидим в парке, тепло.

– Может, выпьем где-нибудь чаю? – предложила я, потому что неловко себя чувствовала после звонка отца. Сфотографировали меня с Кащеем, послали ему…

– Давай… только не чаю, а вина…

Всё, что говорил Кащей в этот вечер, было пропитано каким-то особым смыслом. Он как будто хотел проникнуть в мое существо, понять, что я чувствую, всё время смотрел долгим взглядом, держал за руку, за здоровое плечо, ненароком проводил по щеке, по шее, и раз, и два, и три.

– Что такое «Др»? – спросила я, чуть отстраняясь от него, когда мы зашли в кафе, он шел за мной и держал меня уже двумя руками за талию. Идти так было крайне неудобно, но… приятно.

– «Др»? – Он нахмурился. – А, «Др»!.. – Кащей стал смеяться. – Друг. Всего лишь друг. Или… другая. Как тебе больше нравится?

Я постаралась выдержать его взгляд. Иногда он не хочет смотреть в глаза. Но сейчас сам как будто заставлял меня смотреть на него.

– Никак. Мне всё равно. – От смущения я не знала, как себя вести. – Давай закажем ужин.

– Ты голодна? – улыбнулся Кащей.

Улыбка у него очень разная. С такими разными смыслами…

Я молча взяла меню, просмотрела. Это ужасно, конечно, что приходится платить такие деньги за кусочек курицы или тарелку макарон с овощами и мясом… Зря я так плохо поела у Вартана. Но я нервничала. И сейчас нервничаю. А есть, оказывается, хочу.

– Выбирай, что хочешь, я плачу, – сказал Кащей так торжественно, словно хотел заплатить не за макароны, а за билет на белую яхту, которая увезет нас в прекрасную далекую страну.

– Нет, спасибо… – ответила я, подчиняясь какому-то непонятному сигналу.

Я могла бы начать занудно объяснять, что у меня повышенная стипендия, в этом семестре еще и академическая, к тому же я живу с родителями, что мне при желании хватает денег даже на небольшие излишества, а излишеств я терпеть не могу, но я не стала, просто покачала головой.

– Я разве не могу угостить свою девушку? – спросил Кащей как будто не у меня, а у кого-то, кто незримо слушал наш разговор. Тот незримый, видимо, спорил с ним, поэтому Кащей повторил: – Могу и угощу. Вот так.

Я уловила оброненное вроде бы случайно «свою девушку». Хорошо, что его сейчас не слышат три человека: Гена, мой папа и мой отец Сергеев. Я не стала дальше спорить, но если честно, пока не была готова к такому повороту. Как это может быть – ждешь чего-то, надеешься втайне, мечтаешь, а когда оно наступает – ты оказываешься совершенно не готовой к такому повороту событий?

Я видела, что кто-то пишет и пишет Кащею. Он отвечал, вздыхая, возводя глаза к потолку. Потом сказал мне:

– Видишь, я постоянно работаю. – И широким жестом откинул длинные пепельные волосы. У него очень красивые волосы, редкого цвета. Ну и что? Разве это повод, чтобы влюбиться?

Да, конечно, я влюбилась в Кащея, давно, в тот момент, когда он сказал, что хочет от меня детей. Потому что мне никто никогда этого не говорил. А ведь это свидетельство, что человек увидел тебя и понял – значит, ты рождена для него, раз он о таком сразу думает.

– Как же они меня достали! Всё должен решать я! – Кащей с досадой отложил телефон. – Ни секунды покоя, понимаешь? Вот так и живу. Одинокий и замотанный. Хочешь, я сыграю тебе? Я надеюсь, никто не будет против? – Он кивнул на рояль, стоящий в центре довольно большого зала ресторана, за инструментом никто не сидел. Вообще музыки никакой не было.

– Ты умеешь играть на пианино? – удивилась я.

– Немного… – улыбнулся Кащей, но так самодовольно, что я решила: наверное, он играет хорошо.

И правда. Он заиграл что-то такое приятное, несложное, знакомое или просто на что-то похожее, мелодия перетекала из одной в другую, переплеталась, становилась то грустнее, то светлее, то затихала, то вдруг расходилась бурно и радостно и опять становилась лиричной и нежной. Аккомпанемент Кащей играл простой, но это не мешало, наоборот, делало его игру теплой и домашней, как будто он играл только для меня.

Кащей несколько раз оглядывался на меня, чтобы убедиться, что я слушаю. Я хотела подойти поближе к роялю, но постеснялась. Я видела, что люди, которые сидели за несколькими столиками, совсем не обращают внимания на музыку, и мне это было удивительно, потому что он играл на самом деле неплохо.

– Ты хороший музыкант, – похвалила я Кащея, когда он, раскрасневшийся, вернулся к столику. – Я даже не представляла.

– Ты многого обо мне не знаешь… – проговорил он, довольный, еще больше краснея от моей похвалы. Люди так быстро, как Кащей, краснеют по двум причинам – от избыточной искренности и от крайней неврастеничности. Почему краснеет Кащей, я пока не поняла.

– Где ты учился?

– Да нигде. Везде понемногу.

– А почему… – Я не знала, как сформулировать, чтобы не обидеть его. – А почему же ты не занимаешься музыкой? Я имею в виду – серьезно?

– Играть в ресторане? Или учить детей в школе? Нет, я не смогу. Я чувствую в себе другой потенциал. Музыка – это так, для близких людей… – Кащей посмотрел на меня со значением.

Очень вовремя принесли наш ужин. Мне – большую тарелку с лапшой, перемешанной с овощами и еще чем-то, на вид не слишком аппетитным. Написано было «грибы», но большие слоистые темно-коричневые куски не совсем были похожи на грибы. Сама заказывала. Ему – два бокала вина и салат.

– Ты не голоден? – удивилась я.

– Глядя на тебя, я теряю аппетит и сон, – улыбнулся Кащей. – Ты ведь выпьешь со мной? – Он пододвинул мне один бокал. Сам чуть-чуть отхлебнул из своего. – Хорошее вино. Я знаю толк в винах.

– Молодец! – Я хмыкнула. – Какой ценный навык в двадцать семь лет!.. Помогает продвижению по карьерной лестнице?

– Дерзкая!.. – ухмыльнулся Кащей. – А вот представь себе – помогает. Без вина не проходит ни один банкет. На банкете устанавливаются связи и знакомства. Если ты не умеешь пить – опозоришься. Я умею пить и тебя научу.

– Спасибо. – Я отодвинула от себя бокал.

– Нет, ты выпьешь… – Кащей снова пододвинул ко мне бокал. – Без этого – вообще никуда. Смотри, запоминай. – Он взял свой бокал и подсел ко мне. – Возьми тоже. Теперь так…

Он стал перекрещивать со мной руки, видимо, чтобы учить меня