и разумным стрелять в них из луков (позднее — из пушек) и совершать на борту различные ритуалы, призванные отогнать злых духов. Ритуалы включали в себя чтение молитв (иногда совместное) и рассечение смерча — конечно, на расстоянии — особым ножом с черной рукоятью. После этого смерч должен был распасться надвое, выпустив всю воду с оглушительным шумом. Если старания оказывались напрасными, два моряка могли изобразить сражение друг с другом — подчеркнем, что ключевым моментом в этом случае были бы скрещенные сабли.

МОРСКИЕ ТРАДИЦИИ И СУЕВЕРИЯ

Испокон веков так сложилось, что люди, связавшие с водой — особенно с морем — свою жизнь, подчинили ее огромному количеству правил, которые мы сейчас обычно называем суевериями. Довольно часто это объясняют тем, что профессия моряка всегда была одной из самых опасных и подразумевала сильную веру в сверхъестественные силы, способные защитить даже в самой трудной ситуации. Справедливость этого предположения косвенным образом подтверждается тем, что с приходом в жизнь моряков и рыбаков относительно развитых технологий — еще в прошлом веке — многое сделалось безопаснее и проще, поэтому суеверия начали отмирать, о чем писал, например, Хорас Бек в своей книге Folklore and the Sea («Фольклор и море»). Увы, вместе с ними уходили и продолжают уходить традиции, не связанные с разнообразной мистикой. Конечно, немалая доля обычаев, ритуалов и предрассудков действительно представляет собой пережитки той эпохи, когда мифологическое сознание преобладало над рациональностью, а законы природы приходилось постигать горьким путем проб и смертельно опасных ошибок. Тем не менее из истории морского дела приметы, обыкновения и прочее не вычеркнешь. К тому же в тех случаях, когда исследователям удается вникнуть в суть того или иного суеверия, отследить его до самых корней, вновь и вновь становится очевидно, что такие правила не рождаются из ничего, в силу прихоти. Они отражают некую закономерность, в прошлом имевшую жизненно важное значение. Конечно, если таковое сошло на нет, правило вырождается и превращается в ритуал, сохранивший лишь цель, но не смысл.

Впрочем, подыскивать рациональное объяснение для всего подряд не лучший выход, поскольку нерешаемых загадок великое множество, к тому же мощь и величие открытого моря и впрямь взывают не к разуму, а к душе. Они требуют веры в себя, в тех, кто рядом, и в высшие силы; в этом отношении вряд ли что-то изменится радикальным образом до той поры, пока будет существовать человечество.

А значит, суеверия будут жить.

***

Одна из самых широко известных морских традиций, знакомая даже тем, кто с морским делом никак не связан, — разбивание бутылки шампанского о нос корабля во время его спуска на воду. Соответствующий ритуал включает в себя еще несколько обязательных элементов (в том числе допустимые дни: в частности, не следует спускать корабль на воду тринадцатого числа, а также в пятницу, какое бы число на нее ни выпало), и в целом он, как отмечают многие авторы, весьма напоминает крещение младенца. Хорас Бек по этому поводу писал следующее.

До пришествия компьютера корабль больше всех творений человека напоминал нечто живое. Он двигался, качался с борта на борт, зарывался носом в воду, у него имелись характерные особенности, которые попросту невозможно было воспроизвести, даже построив корабль-близнец. В отличие от дома, который люди могли покинуть при необходимости, он был не просто конструкцией, а чем-то бо́льшим; от его целостности зависело благополучие команды. Корабли до сих пор остаются самыми большими движущимися объектами, которые строит человек68.

Надо заметить, то, что сейчас выглядит как крещение, некогда было жертвоприношением: ради благосклонности богов корабелы древних времен проливали и человеческую, и звериную кровь. Особо жестокими в этом смысле были викинги, спускавшие на воду свои драккары по телам пленников и рабов, чтобы корабль познал вкус крови еще до первой битвы. В тех регионах земли, где по-прежнему строят лодки старинным способом, в прошлом веке все еще приносили в жертву домашнюю птицу и мелкий скот; возможно, и сегодня там происходит то же самое.

Впрочем, церемонию спуска корабля на воду иногда сравнивают и со свадьбой, в которой судно играет роль невесты Посейдона или другого морского бога. Питер Джинс этим и объясняет известную особенность английского языка, в котором корабль — ship — женского рода. Есть другие объяснения этой гендерной загадки, в той же степени поэтичные и романтичные: образ корабля в целом связывают с образом подруги, матери, богини-защитницы; эффектный парусник — с женским платьем (особенно свадебным); в поведении корабля находят стереотипные женские черты. Нетрудно заметить, что ни один из этих вариантов не выдерживает критики, все они лишь проекция современного мировоззрения на былые эпохи. Как бы то ни было, традиция именовать корабли в женском роде привела к возникновению прекрасных образов в литературе и искусстве и даже в каком-то смысле породила целую философию, пусть и довольно эзотерическую.

Да, к судну нужно уметь приноровляться. Нужно заботливо вникать в тайны его женской натуры — и тогда оно будет вашим верным союзником в неустанной борьбе со стихиями, в борьбе, в которой поражение не позор. Отношения между капитаном и его судном — вопрос великой важности. Судно имеет свои права, так же как любое говорящее и дышащее существо. И, право же, бывают суда, которые, по матросскому выражению, «только разве говорить не умеют» и для настоящего капитана сделают все.

Дж. Конрад. «Зеркало морей»69

Еще один способ одушевления кораблей известен с древности и универсален, поскольку для его понимания вообще не нужен язык, однако в наше время он представляет собой исключение, а не правило. Это в каком-то смысле заключительный штрих, усиливающий абстрактное, но вполне отчетливое сходство судна с живым существом: глаза на носу! У древних греков этот элемент конструкции корабля пережил несколько эпох, при этом менялся его внешний вид (расположение, форма глаза, вид зрачка — последний мог быть звездообразным), но не роль. Он выполнял сразу несколько функций: в сверхъестественном смысле глаза, во-первых, давали кораблю возможность «самостоятельно» следить за происходящим в море; во-вторых, они были апотропеем (др.-греч. ἀποτρόπαιον, «отвращающий беду») — магическим предметом, защищающим от порчи. Еще глаза придавали кораблям не только живой, но и достаточно грозный вид, нацеленный на устрашение любых врагов, какие встретятся по пути.

У носовых изваяний, появившихся на европейских судах в XVI веке, роль была в большей степени декоративная. Прекрасные нимфы, русалки, ведьмы, грозные морские божества, воины в доспехах, мифические и реальные животные — эти и другие фигуры, как правило, несли определенную символическую нагрузку, связанную с названием корабля, подчеркивая и усиливая те или иные полезные качества. Но от сглаза они уже не оберегали (подобные суеверия, строго говоря, никуда не делись, просто их не афишировали) и не «смотрели» вместо судна: их нередко снимали после выхода в море, чтобы спрятать на время путешествия и тем самым уберечь от плохой погоды.

Итак, корабль спущен на воду и готов к отплытию — как уже было сказано раньше, только не тринадцатого числа и не в пятницу, поскольку в этот день распяли Христа! Еще плохими днями для выхода в море считались, например, первый понедельник апреля (день рождения Каина и день, когда он убил своего брата Авеля) и второй понедельник августа (день, когда погибли Содом и Гоморра). Лучший день в этом смысле — среда, поскольку ее покровитель, Один (Вотан — отсюда английское Wednesday), издавна был и покровителем мореплавателей. В России, как пишет В. Дыгало, роль несчастливого дня исстари отводилась понедельнику. Но поверья на этом, конечно, не заканчиваются: у моряков разных стран было и есть немало правил относительно того, кого и что можно брать на борт, а также того, что можно и чего нельзя делать.

Большинство примет связаны — что совершенно неудивительно — с погодой. Присутствие на борту женщины может вызвать шторм, и того же результата