Я громко выдохнула, приказывая себе сохранять спокойствие. Это только начало. А затем, я прочитала последние два комментария.

«Спорт в колледже теперь больше напоминает бизнес. Посмотрите правде в глаза. Спортсмены — работники, а не студенты».

«С особым подходом к спортсменам, администрация и учителя только укрепляют их веру в собственную исключительность. Это нечестно и вредит нашему обществу».

Что ж, я, действительно, задела их за живое. Во мне поднялось чувство гордости. Я всегда хотела расширять границы и выводить людей на эмоции. Все журналисты этого хотят.

Профессор объявил окончание лекции, и несколько студентов встали с мест и покинули класс с деловыми лицами. Нам, простым смертным, нужно было спешить, чтобы успеть к следующему занятию.

Ручка моей сумки, каким-то образом, обвилась вокруг ножки стула. Я наклонилась, приподняла стул и высвободила ее. В этот момент мою шею пронзила боль. А я-то думала, что это утром было больно. Попытки держать голову прямо не сравнятся с непрерывным покалыванием, из-за которого мне было страшно двигаться.

Когда мне удалось вернуться в вертикальное положение, я увидела в проходе Дейна.

— Привет, Уитни. Не знал, что ты тоже посещаешь эту пару. Не могу поверить, что никогда тебя не замечал.

Наверное, потому что ты был занят, спав на парте.

Ну, и потому что у меня не было этой пары до сегодняшнего дня, но это не важно.

— О, на самом деле не посещаю.

Полное замешательство, которое исказило его черты лица, почти заставило меня рассмеяться. Но потом я поняла, что мне нужно как-то оправдать свое присутствие здесь.

— Мне просто нужно поговорить с профессором. Насчет статьи в газете.

— О. Так ты пишешь не только про спорт?

Я неопределенно покачала головой.

— Что ж, профессор Си крутой, — Дейн наклонился вперед. — Если тебе понадобится помощь с математикой, дай мне знать. Я могу все устроить.

— Каким образом? — невинно спросила я.

— Зависит от того, что тебе нужно, — его взгляд опустился на часы, стоявшие в передней части комнаты. — Черт, мне пора. Увидимся позже.

В следующий раз, нужно разузнать об этом побольше, даже если это и связано с мошенничеством или выполнением работ за деньги. Я посмотрела на дверь, за которой он только что исчез.

Хотя, это было мило с его стороны… я мысленно отругала себя за лесть, которой поддалась на пару предательских секунд. Обман есть обман, а несправедливость — это, ну, нечестно. Если кто-то повел себя мило, это не оправдывает его другие поступки.

Отбросив все намеки на вежливость, я надела маску наглой репортерши и подошла прямо к столу профессора.

— Интересно, как вы будете оправдываться, прежде чем правда о том, сколько поблажек вы даете хоккеистам, выйдет в печать?

Глава 22

Хадсон

— Сегодня я видел Уитни в кампусе, — сообщил Дейн, когда мы зашли в качалку. — Она была так добра ко мне. Кажется, у тебя появился соперник.

В желудке образовалось жжение, и я внезапно остановился. Сегодня я итак был не в настроении, и последнее, что мне нужно, это найти повод еще больше выйти из себя.

— Чувак, я пошутил. В смысле, она была милой, но не настолько. Ты бы видел свое лицо.

— Хочешь мудрый совет? Не зли своего страховщика перед поднятием штанги, иначе без несчастных случаев не обойдется.

В ответ Дейн лишь рассмеялся, как делал почти всегда. Он подошел к скамье, зафиксировал диски на грифе и лег, ухватившись за штангу. Делая передышку в промежутках между ее поднятием, он пытался разговаривать, но слова выходили отрывисто.

— Так… как там дела… с твоим… предметом?

Его руки тряслись, пока он поднимал штангу последние два раза, и я следил за тем, не требуется ли ему помощь. Он поднял ее до перекладины, и металл издал звук, ударяясь друг об друга.

— На этой неделе у нас контрольная, но я много читаю и хотел сходить сегодня на дополнительные занятия, так что все путем, — во всяком случае, я надеялся на это. У меня уже не было сил что-то зубрить. Учитывая, что мне с трудом удавалось за всем поспевать, времени на другие предметы практически не хватало. А это означало, что скоро остальные мои оценки тоже начнут падать.

— Как дела у твоей мамы? — Дейн сел и вытер лицо краем футболки.

— По-старому, — сказал я, меняясь местами. Чтобы доказать, что я могу взять больше, я прибавил вес к штанге, прежде чем лечь на спину.

— Лжец, — Дейн подождал, пока я почти исчерпаю свои возможности, и добавил: — Я знаю, что произошло.

Я медленно поднял штангу еще два раза, положил на место и, выдохнув, сел.

— Она выходит замуж.

Сказав это вслух, я, в какой-то мере, почувствовал облегчение. Но злость все еще переполняла меня, пожирая изнутри.

Дейн моргнул, сравнивая все, что он предполагал, с услышанными новостями.

— Оу. А я переживал, что она снова начала пить. Может брак поможет ей сойти со скользкой дорожки…

— За Реймонда, — я жестче сжал кулаки. — Она выходит замуж за Реймонда. Сразу после Рождества.

Дейн сжал челюсть, и я осознал, что делаю то же самое. Сжимаю так сильно, что она начинает болеть.

— Как она может…? Черт, чувак.

— Сначала я пытался отговорить ее, но она как обычно меня не слушала. Уверяла, что он изменился. Мало того, что ей нужна моя поддержка. Во время одного из своих телефонных звонков она сказала, что хочет, чтобы я проводил ее к алтарю.

Несомненно, это еще один из способов манипуляции. Она умоляла меня дать Реймонду второй шанс, хотя у него было уже сотни таких шансов. До сих пор помню тот день, когда она сказала мне: «Поверь мне, Хадсон, между нами все кончено, и я никогда не вернусь к нему. Обещаю».

Я испытал огромное облегчение, но спустя две недели пришел домой со школы и обнаружил, что он лежит на диване, словно и не уходил.

Я больше не верил ей. И уж точно не верил ему. Никогда не поверю. С тех пор, как я отказался принимать участие в подобии свадьбы, она придумала новый способ заставить меня передумать. При каждом звонке спрашивала, согласен ли я отдать ее за него. Будто ее когда-нибудь волновало мое мнение. Я всегда был обузой, стоящей у нее на пути.

— Как насчет боксерской груши? — спросил Дейн, качнув головой в сторону стокилограммовой груши в углу.

— Давай.

Мы кружились по комнате, тренируясь, пока наши руки и ноги не почувствовали себя словно мокрая лапша.

Хоть доведение себя до предела и