– Ничего, недолго осталось, – хищно усмехнулся Игнат.

– Где приземляться будем? – спросил вылетевший с ними в качестве пилота Ким.

– Где-где, в Монде-виде! – скаламбурил старый абордажник. – Вон видишь дворик внутри. Вот туда и рули…

– Что вы делаете? – забеспокоился адъютант. – Охрана будет вынуждена открыть огонь!

– Чего он лопочет? – удивился Вахрамеев.

– Говорит, охрана стрелять будет, – примерно перевел его слова Звонарь.

– Может и будет, только недолго! Ты вот что, паря, – сунул в руки уругвайца мегафон. – Кричи им, мол, так вас и разэдак, но если хоть одна падла стрельнет, то мы их в порошок сотрем!

Судя по всему, уругваец проникся и нашел подходящие слова. Так что никто по ним стрелять не стал, а вскоре к боту на полусогнутых подбежал начальник тюрьмы.

Некоторое время они, увлеченно жестикулируя, общались, но потом приказ президента возымел действие, и начальник отправился к себе отдавать необходимые распоряжения. Еще через несколько минут к ним стали выводить русских пленников. Выглядели они, надо сказать, не слишком хорошо. Худые, давно не бритые. Одни в драной летной форме, другие вообще в невообразимых обносках. И только по горящим от злобы и жажды мести глазам можно было понять, что это не преступники, а военнопленные.

– Ты смотри, как изгалялись над людями! – посерьезнел Шишкин.

– Сволочи! – сплюнул Зворыкин и добавил, обращаясь к тюремщикам: – Ихо де пута, мать вашу!

– Эти узники отличались недобрым нравом и склонностью к нарушению режима, – невозмутимо заявил начальник тюрьмы.

– Дать бы ему по роже, – мечтательным голосом заявил Ларкин. – Чтобы ажно юшка потекла…

– Погоди, еще не всех наших привели! – сурово оборвал подчиненного Вахрамеев.

Сообразив, что их освобождают, приватиры бросились к своим спасителям и стали их обнимать. А когда узнали, что абордажники – их собратья по профессии и служат у самого Марта Колычева, их восторгу, казалось, не будет конца.

– Тихо вы, идолы! – беззлобно бурчал на них Игнат. – Дело еще не сделано…

Далеко не все пленники могли передвигаться на своих двоих. Некоторым помогали идти товарищи, других и вовсе вынесли на руках. Наконец, весь экипаж оказался в сборе.

– Я капитан «Лебедяни» Сироткин, позывной Сирота, – представился худой, как жердь, офицер, ухитрившийся сохранить в заключении форму и фуражку. – С кем имею честь?

– Кондуктор ВВФ в отставке Вахрамеев! – хмыкнул в ответ дядька Игнат, после чего добавил: – С мундиром и пенсией! Поднимайтесь, ваше благородие, на борт, там есть артефакт связи. Поговорите с их превосходительством.

К сожалению, штурмбот был не слишком велик, чтобы забрать всех приватиров. Поэтому пришлось ограничиться командным составом и больными. А для остальных потребовать у тюремного начальства грузовик.

– У меня нет транспорта! – категорически заявил на это глава исправительного учреждения.

– А если ему ногу прострелить? – поинтересовался на всякий случай Шишкин.

– Не надо! – немного нервно отреагировал на это предложение адъютант президента. – Среди тюремщиков много бланкистов. Лучше не доводить до стычки.

– Разрешите доложить, – почтительно вмешался старший караула. – Но к воротам прибыли грузовики из «Транслогистики»…

– Что они хотят? – насторожился адъютант.

– Это не то, что вы подумали, – попытался отмазаться начальник тюрьмы, но почувствовав, как в бок уперся автоматный ствол, замолк.

– Как обычно, – бесхитростно сообщил начкар. – Они хотят набрать людей на работу.

Судя по всему, почувствовавшие недостаток людей заговорщики хотели завербовать некоторое число заключенных, но немного опоздали.

А не отличавшиеся избыточной толерантностью абордажники, сообразив, в чем дело, вышли из положения просто.

Из ворот тюрьмы появились с пулеметами наперевес Белов с Шишкиным и, недолго думая, прочертили их кузова и кабины очередями.

– Ну вот и машины, – обрадовался нежданному прибытку Вахрамеев и так по-доброму посмотрел на начальника тюрьмы, что тот едва не подавился.

Вмешательство русских разом лишило путчистов их главного козыря – воздушной поддержки. Прекрасно видевшие, что «Нибелунг» сбит, мятежники разом приуныли и больше не горели желанием идти в самоубийственные атаки на ощетинившуюся винтовками и пулеметами гвардию и полицию. Защитники действующей власти, напротив, поверили в свои силы и отныне были готовы драться до конца.

Вскоре к поверженной «Лебедяни» добрался штурмбот с ее бывшим командиром и частью экипажа. Большинство из них, конечно, были ранены, но по улицам Монтевидео уже двигались грузовики с освобожденными из плена матросами, сжимающими в руках трофейные винтовки.

– Самое время, синьор Бальдомир, заключить контракт, – предложил президенту Март.

– Что, простите?

– Перед вами законный владелец корвета. Вы еще нуждаетесь в его услугах?

– Конечно! Синьор Сироткин, какие ваши условия?

– Десять тысяч американских долларов в неделю в мирное время и двойной тариф, пока идут бои, – быстро выдал Сирота. – Заправка, обслуживание и ремонт за счет принимающей стороны!

«Губа не дура», – усмехнулся про себя Колычев, но вслух добавил:

– И компенсация экипажу за незаконный арест!

– Я согласен, – кивнул дон Альфредо. – Только компенсация будет за счет имущества, конфискованного у путчистов!

– Это нам без разницы!

Получив под свое командование настоящий корвет, Бальдомир вместе с гранд-адмиралом Уругвайского флота доном Сироткиным быстро облетели расквартированные вокруг столицы части и постарались как можно доступнее объяснить офицерам всю пагубность промедления, не говоря уж о дальнейшем соблюдении нейтралитета.

В результате два полковника были расстреляны на месте, трое отправились в «Либертад» и еще несколько человек в принудительном порядке подали в отставку. Зато остальные немедленно вывели из казарм войска, и вскоре немецкий квартал Монтевидео оказался обложен со всех сторон, кроме залива Ла-Плата. Правда, над его водами постоянно висел русский корабль.

Злые, как черти, бывшие заключенные «Либертад» горели желанием поквитаться с подлой немчурой. И хотя им было приказано не трогать местное население, несколько не слишком крупных бомб на бюргеров все-таки упали.

Это и стало той соломинкой, которая переломила спину верблюда. Даже самые упрямые поняли, что дальнейшее сопротивление бессмысленно, и стали бросать оружие.

– Нихт шиссен. Рём капут! – кричали они, вылезая из своих укрытий и поднимая вверх руки.

Последним очагом сопротивления стала контора «Транслогистики». Не то чтобы забаррикадировавшиеся в ней нацисты горели желанием умереть, просто следовало выторговать как можно более мягкие условия для сдачи.

– Они не посмеют нас расстрелять! – не слишком убежденно заявил Рём. – Мы подданные германского кайзера!

– Как минимум не все, – желчно возразил ему давно принявший гражданство Уругвая Далюге.

– Альберто, не высовывайся, – не слушая его, крикнул своему фавориту глава провалившегося путча.

– Вдруг тебя ранят в задницу! – снова не удержался Курт.

– Что ты себе позволяешь?! – вызверился на него Рём.

– Ничего, кроме того, что вы все заслуживаете, партайгеноссе! – зло ответил Далюге. – Пока вы не прибыли сюда, все было хорошо. Наша диаспора была самой влиятельной в Уругвае. Еще немного и наш район получил бы права сеттльмента. Ради твоих непомерных