Шрифт:
Закладка:
— Бекки, Ами! — крикнул им парень, и Эбель невольно развернулась.
Три особо опасных вошли в главный зал. Другие студенты то ли от страха, то ли из уважения расходились перед ними и, прилипая к стенам, освобождали дорогу.
Впереди шел Эрик. Блондин, будто сбежавший из семьи Таргариенов. Белая рубашка, подтяжки, идеально сидящий темно-синий пиджак с красной эмблемой. И черные кожаные перчатки: видимо, это было модно. Хоть Эбель так и не считала. Дальше взгляд зацепился за парня, идущего по левую руку от главы этой компании.
Волосы собраны в хвост, широкие плечи, жилетка, облегающая подкачанное тело, и красные татуировки на коже цвета белого снега. Его звали Йонни. И если Эрик был похож на сына Дейенерис Бурерожденной, то Йонни — на сына самого Одина. Великий викинг, сбежавший из книги про скандинавскую мифологию. Его хотелось изучать. Рассматривать. Что Эбель и делала. Хорошо, что он этого не заметил.
Зато заметил Реджис, который плелся за их спинами — отрешенно, будто он не с ними, будто вообще не отсюда. Он опять впивался взглядом в каждый миллиметр лица Эбель. Хотелось скрыться в толпе, сделать хоть что-нибудь, чтобы избежать встречи с ним. Реджис пугал. От него разило пропахшими мужским парфюмом тайнами.
Реджис отталкивал от себя, но вместе с тем и притягивал. И чем дольше Эбель смотрела на него, тем отчетливее ей казалось, что когда-то она тонула в его медовых глазах. Будто они ей знакомы. Как и его аромат. И нахмуренные брови. Сжатые кулаки. И потрепанная кожанка, с которой тот не расставался.
— Новенькая, — «сын Дейенерис» помахал Эбель перчаткой, и рядом с ней громко цокнула Ребекка, — мы с тобой так и не познакомились.
— Не падай в моих глазах, Эрик, — кинула Ребекка, — мы не общаемся с «белыми».
Эбель заметила, как Реджис вздернул бровь. До жути знакомо… Он молча осуждал, не одобрял сказанные слова. Эбель уже видела такое — и не раз. Но кто так делал? Мать? Парень из старших классов? Врач из психушки? Священник из церкви на окраине Санди? Кто… Кто, черт возьми, так же осуждал Эбель?
— Вы сегодня долго. — Ребекка наконец отлипла от стены и, подойдя к особо опасным, чмокнула в щеку каждого из них.
Кроме Реджиса. Он ловко увернулся и шагнул назад, когда она попыталась коснуться его. Эбель закатила глаза. Ей не хотелось наблюдать еще одну трагикомедию, разворачивающуюся прямо в центре главного зала. Зрителей тут было достаточно.
— У меня есть дело, — сказала Эбель, и теперь все уставились на нее. — К тебе, Реджис.
Он единственный отвел от нее взгляд.
— Давай отойдем?
Эбель не хотела сообщать всем исключительным о том, как ходила на кладбище, допросе Бенни и о многом другом, поэтому увести Реджиса подальше от десятка ушей ей показалось хорошей идеей. Она шагнула вперед, чтобы обогнуть Эрика с Йонни и, взяв за рукав Реджиса, вытащить его из зала, но Эрик схватил ее первым.
— Отпусти, — не поднимая на него взгляд, сказала она.
Эрик сильно сжал ее локоть. Эбель не любила, когда ей мешают. Не любила блондинов. И не любила кожаные перчатки.
— Нам всем интересно, что у тебя там за дело, новенькая, — сказал он.
Эрик был худым и таким высоким, что даже Реджис, которому она была по плечо, казался рядом с ним лилипутом.
— Отпусти, — повторила Эбель.
— Только после того, как скажешь, что тебе нужно.
Ребекка громко вздохнула и что-то прошептала на ухо Амелии. Увидев это, Эрик улыбнулся и разжал пальцы.
— С особо опасными лучше не шутить, новенькая, — Ребекка тоже встряла в разговор. — Ах да, ты же с гражданской поддержки, — она посмотрела на белую нашивку на футболке Эбель. — Я забыла, что вы там все немного туповаты. Так вот, напомню. «Фиолетовые», то есть мы, — она указала на себя и подругу, — слушаемся только «красных». «Желтые» слушают нас и «красных». «Красные» не слушают никого. А вот «белые»…
— Вы не только слушаете, но и делаете все, что вам говорят любые студенты любых факультетов, — откинув рыжие кудри с плеч, продолжила Амелия.
— Перестаньте, — сказал Эрик и, обойдя Эбель, закинул на нее руку, — она тут меньше недели. Скоро ко всему привыкнет.
Реджис наклонил голову и сжал зубы так, что заходили желваки. Он спрятал побелевшие кулаки в карманы куртки и расправил плечи.
— Да хватит уже, идем на обед, — сказал Йонни и, толкнув Эрика плечом, обошел его, направившись в трапезную.
— Так что, Эбель? — Эрик так и остался стоять рядом с Эбель. — Какое дело?
— Хотела раскопать всем вам могилы, но вот думаю, одна не управлюсь. Хоронить придется не только вас, но и ваше самомнение. А значит, и ямы копать придется большие.
Ребекка прыснула, а Эрик сильнее сжал плечо Эбель.
— Ты мне нравишься, — шепнул он ей на ухо. — Смешная, — сказал уже громче.
— Отстань от бедной девочки, Лайне, — прыснула Ребекка. — У нее не все дома. Пойдем лучше на обед.
Эбель не была глупой и сразу поняла, кто интересует Ребекку. Смешно было наблюдать за ее тщетными попытками сблизиться с Реджисом. Проще было охмурить принца Гарри, чем Реджиса, у которого на лице было написано: «Не подходи ко мне, иначе убью».
— Идите без меня, — Эрик опустил руку ниже, схватив Эбель за талию, — а я прогуляюсь с новенькой. Она хочет на кладбище, вот туда я ее и провожу. — И аккуратно подтолкнул Эбель вперед.
Эбель извернулась и, стряхнув его руку, наконец отошла от кретина.
— Не трогай ее, — хриплый голос Реджиса был тихим, но Эрик почему-то остановился и послушно опустил руку, вновь тянущуюся к Эбель.
Все удивились, что обычно молчаливый Реджис заговорил.
Эбель подошла к нему и коснулась рукава его кожанки, но Реджис увернулся от прикосновения.
— Забей на них, — тихо сказала ему Эбель. — Идем.
Глаза, полные сомнения, уставились на Эбель. Реджис не собирался никуда идти.
— Какие дела могут быть
