Секретарь райкома, услышав голос директора, с иронией спросил:

— Ну, как знамя, Михаил Александрович? Скоро ли я увижу его у вас в кабинете?

Заневский виновато кашлянул и промолчал.

— Скажите, почему вы, не согласовав вопрос с партийной организацией, со своим руководящим аппаратом, отказались от трелевочных тракторов?

— Олег Петрович, я это сделал потому, что трактора действительно были бы нам в убыток, с ними мы зашились бы!

— А не кажется вам, что и без них уже зашились?

— Уже?.. Нет. Вы скоро убедитесь…

— Я уже убедился, — отозвался секретарь. — Советую: требуйте трактора, немедленно звоните. Я тоже позвоню.

— Олег Петрович я инженер, я, простите, лучше вас понимаю, что они нам пользы не принесут.

— А если?.. И не только оправдают себя, но и превзойдут?

«Нет, не убедить его, — понял Заневский и подумал: — Надо соглашаться, а то, если, не дай бог, сорвем график, действительно будет скандал — всех собак тогда на меня повесят!»

— Ладно, Олег Петрович, я позвоню, — сказал он. — Но вы убедитесь, что я был прав.

«Упрям, — думал о нем Нижельский, кончив разговор. — И немудрено! Привык работать на поперечных и лучковых пилах, топорами да лошадьми. Новой техники не знает, не верит, в нее, вот и пытается вытянуть план по старинке, штурмовщиной…»

Нижельский подошел к окну, распахнул створки, чувствуя на душе неприятный осадок от минувшего разговора. Он ругал себя за то, что раньше не вмешался в работу леспромхоза.

6

В коридоре послышался стук каблучков, и в комнату вошла Верочка, расстроенная и встревоженная.

— Доченька, что случилось? — забеспокоилась Любовь Петровна, откладывая в сторону работу — она штопала. — Успокойся и расскажи в чем дело, — Любовь Петровна обняла дочь и усадила ее подле себя на диване. Она старалась быть спокойной, хотя чувствовала, как волнение дочери передается и ей.

— Говорят, что папа разваливает работу леспромхоза… что он отказался от тракторов, а теперь производство в прорыве…

— Люди, конечно, преувеличивают, — сказала Любовь Петровна, стараясь успокоить и себя и дочь, — я не верю, чтобы отец отказался от тракторов… А ты не обращай на сплетни внимания.

Время было уже позднее.

«В конторе сидит или где-нибудь пьянствует?» — подумала мать и позвонила в контору, но кабинет мужа не ответил.

— Будем ужинать, доченька! Отца, видно, не дождаться, — Любовь Петровна стала накрывать стол.

По дощатому тротуару мимо окон прошел неровным шагом человек. Верочка с матерью прислушались и облегченно вздохнули — нет, это не он! Но вот скрипнула калитка, потом отворилась дверь коридора, комнаты. Покачиваясь, вошел Заневский.

Любовь Петровна переглянулась с дочерью и подошла к мужу.

— Михаил, — возмущенно сказала она. — До каких же пор ты будешь пить? Мало сплетен ходит, хочешь, чтобы о тебе, еще и как о пьянице, говорили?

— С-сплетен? П-плевать мне! — он направился к дивану и, подсев к Верочке, обнял ее. — В-вот, дочка, дела, в хвост и в г-гриву отца луп-пят…

— За что, папа? — насторожилась Верочка.

— Я отказался от тракторов, ибо пользы не вижу. На совещании поддержали меня, хотя эт-тот фантазер Леснов с Бакрадзе… чушь какую-то предложили с Верхутиным… а сек-кретарь райкома против меня…

— Значит, это не сплетни? — растерянно сказала Любовь Петровна.

— П-пусть говорят! — махнул рукой Заневский. — Они уб-бедятся, что Заневский прав, я так и сказал Нижельскому…

Верочка поднялась и, всхлипывая, ушла в свою комнату.

— Миша, родной, как же это получилось? — мягко сказала Любовь Петровна, положив ладонь на голову мужа.

— А что с-случилось? Р-ровным счетом н-ничего!.. Поговорили и кончили. Месяц-другой план не вып-полним — и срежут, а потом…

— Срежут?.. Миша, ты думаешь, что говоришь? Не план, а тебя могут срезать, все промахи тогда вспомнят! Ты послушай, что говорят люди…

— М-меня срежут? — Заневского почему-то развеселила эта мысль, и он громко расхохотался, отмахиваясь руками, будто перед ним летала назойливая муха. — Е-ерунда, в-вот увидишь!

Любовь Петровна с минуту непонимающе смотрела на мужа, но Заневский уже не обращал на нее внимания.

— Эх, Миша, Миша, — с обидой, укоризненно сказала она, — ни себя, ни других не жалеешь!

— Ладно, — огрызнулся Заневский, — не твоего ума дело! П-постели-ка лучше постель.

Любовь Петровна прошла в его комнату, разобрала постель.

— Иди ложись, — выйдя к мужу, сказала она и, проводив его взором, полным обиды и тревоги, глянула на накрытый стол.

«Кто теперь ужинать будет?!» — тяжело вздохнула и, оставив вое на месте, направилась к дочери.

— Ма-ма, — Верочка протянула к ней руки, — как же теперь людям в глаза смотреть, что они говорить станут?!

Любовь Петровна обняла дочь, прижала к груди.

— Запутался, видно, доченька, наш отец, а помочь я ему ничем не могу…

7

Вторую неделю работал Николай Уральцев один, на небольшой делянке у оврага…

Первые дни он был доволен, что избавился от «колхоза», как называл звено. Ему удалось довести заготовку до двадцати кубометров, но с каждым днем производительность падала. Обиднее всего было то, что его везде звали не иначе, как «единоличник», и он в сердцах проклинал Татьяну, которой был обязан этой кличкой.

В звене было легче. Там помогали обрубать и убирать сучки, грузили прицеп. Здесь же все приходилось делать самому, и он понял, что один в поле не воин, но идти на попятную не позволяло самолюбие.

Сегодня Николай, придя на пасеку, долго не принимался за работу. Выкурил цигарку, вторую, свернул третью. Поплыли перед глазами круги, стало тошнить, — вчера он изрядно выпил. Николай спустился в овраг, напился воды и окунул в студеный ручей голову.