– Так я ж тебе говорю, только ты не понимаешь! Задвижку открывает! Я не достаю, ты кресло от двери далеко отодвинууулаааа! А там… Там… Алёну обижают!

Света всегда соображала быстро, стремительно сменила обувь, чтобы у беременной сестры не наследить, прошла на лоджию и обнаружила черного русского терьера Блэка, трудолюбиво отгрызающего задвижку.

– Баран! Зачем ты её околупываешь? Я тебе велела открыть, а не отгрызть! – рассердилась Кася на Блэка.

– Так она сразу не открылась, я того… Иииизык приссссемил, – пожаловался Блэк, решивший, что раз так, то дурацкая штука сама о таком злодействе пожалеет!

– Так! Блэк с дороги, и не слюнявь задвижку! – таким голосом вполне можно разгонять саблезубых тигров и пугать всяких терминаторов!

– Принцесску? Да! Я жила без псин дурацких! И не желаю, чтоб мой внук рос в таком безобразии. Чтоб его обжирала эта псарня.

– Да-ты-что? – Света гневно сверкала глазами от балконной двери, надёжно установив руки в бока. – Что-то ещё ты не желаешь? Ты скажи, скажи… не стесняйся! Только напомни мне, пожалуйста, а чего это ты пришла устанавливать свои порядки в дом, где хозяйка Алёна? Захочет она слона привести – пусть приводит! Главное, чтобы влез!

Картина втискивающегося в дверной проём слона была так ярка и необычна, что все замерли, пытаясь осознать и принять такой образ.

– Света! – Людмила помотала головой, вытрясла оттуда таки застрявшего в коридоре и панически трубящего слона, и возмущенно обратилась к старшей дочери. – Света! Неужели и ты поддерживаешь то, что тут ещё одна собака появилась?

– Мам, тебя это как касается? Не знаешь? И я не знаю. Если лично про меня спрашиваешь, то объясню. Я бы Айку себе зацапала. Она изумительно умна. Почти как Кася! – Кася для Светланы была эталоном и умнее её априори никого быть не могло. – Но, Айка – собака Матильды Романовны и Стёпы.

– Чего? Вы совсем ума лишились? Как можно еще не родившемуся ребенку собаку заводить?

– Легко. Мам, она телохранитель. Редчайшее явление, между прочим. Она как Урс.

– И что этот Урс?

– А ты разве про машину не знаешь? – удивилась Марина Сергеевна. – Да ладно? А, ну, да. Ты же про собак слушать не любишь. Тогда слушай сейчас.

Людмила не верила, и верить не хотела. Но поневоле сама припоминала, как читала о собаках, которые вытягивали людей из-под завалов, уводили от беды в землетрясениях, останавливали перед опасностями и выводили из безвыходных, казалось бы, ситуаций.

Света рассматривала ноготки и жалела об упущенных возможностях. Нет, она понимала, почему бабушка старается закончить разговор мирно. Ленке только скандала не хватало, и так усталая, тяжело ей, и матушка ещё цыганочку с выходом устроила!

Света заглянула в комнату, где сидела сестра и успокаивающе махнула рукой. – Спокойствие, только спокойствие! Дело-то хозяйское, – она обратила внимание, как напряженно прислушивается к Алёне Айка. – Не пугай ребенка. Бабуля уже угомонилась. И вообще, родишь, буду тебя учить отбиваться. Сколько можно так реагировать?

– Ладно-ладно, может, рожу и сама буду кидаться, загрызать любую угрозу! – отшутилась Алёна, и Айка тут же расслабилась, вильнула хвостом, обернулась на Свету.

– Что, перестал бояться? – понимающе кивнула та. И задумалась. – В принципе, это возможно. Любой врач может с трубочкой слышать серцебиение ребенка. Собака запросто может и без всяких спецсредств. Заколотилось сердечко – испугался. Всё логично. Надо присматриваться к Айке. Сдаётся мне, она Стёпку уже сейчас чует отлично.

Света вернулась в кухню и тихо сказала матери. – Не смей устраивать скандалы, а то я, когда Ваня будет уезжать в командировки, буду возвращаться в квартиру! Со всем, так сказать, хозяйством. Прикинь, как тебе весело будет?

Людмила только глазами захлопала. И, когда Светка приволокла огромный пакет с хурмой и велела её перемыть, с азартом енота-полоскуна принялась за дело.

– Ба! У нас нет ничего распилить? Выкопать? Отчистить? Я только кашу научилась варить, чтобы ничего не пригорало. Все кастрюли, как назло, чистейшие. А у нас мать, когда не занята, сразу дурью мается, – вздохнула Света. – Я ей пригрозила краткими, но содержательными визитами домой, но не знаю, насколько её хватит…

Марина покосилась на дочь, увлеченно моющую хурму. – Пока хватит, а дальше придумаем. Могу сказать, что стиралка сломалась и дать выстирать ковёр…

Пока зрел заговор против скандальной будущей бабушки, Айка тоже думала. – Она сказала, как раз то, чего я так боялась, но мне почему-то совсем не страшно и не обидно. Почему?

И тут её осенило! – Да потому, что я уже хозяйская! И мне всё равно, что говорят разные другие люди. Раз хозяева сказали, что всё хорошо, значит, так оно и есть!

Айкина уверенность наполнила её странным, давно забытым, но таким важным ощущением счастья.

Когда с работы вернулся Павел, он обнаружил в ванной тёщу, с азартом драившую старый коврик, который они стелили на лоджию в сильные морозы. Оценил весёлые улыбки на лицах жены, Марины Сергеевны и Светы, вызвал от соседей Лёху, и от греха подальше, отправился выгуливать собак.

– Так обидно, когда каникулы заканчиваются, – жаловался Леха, – И опять кучу всего поназадавали! И новая историчка – полный отстой. Везёт вам, взрослым!

– Лёх, зато у тебя нет тёщи, которая зачем-то работает енотом-полоскуном! – Павел взъерошил одной рукой и без того лохматую Лёшкину голову. – Так вот и думай, зачем ей эта штука нужна…

– Думаешь, планирует убийство и вынос в чистом коврике тела зятя, который разрешил ещё одну собаку? – расхохотался Лёшка. – Слушай, а чего эта самая собака так странно идёт? Передняя лапа у тебя на кроссе, и ухо её ты держишь?

– Она боится очень. Ну, что потеряем, бросим. Ей так спокойнее. Наверное, ещё спокойнее было бы как коале, повиснуть на мне и висеть, но мы с ней договорились, что она ходит так! Матушка развлекается до слёз, когда нас видит. Вот сейчас от подруги вернётся и снова начнёт веселиться. Знаешь, как странно себя чувствуешь, когда приходишь домой, а твоя мама тебе заявляет, что всю жизнь она вела себя очень хорошо, и теперь заслужила и уже даже завела собаку себе и своему внуку.

– Небось, зашибись какие ощущения! – оценил Лёха масштаб стихии.

– Не то слово! А! Вон и она, легка на помине, – Павел замахал рукой, увидев подтянутую и решительную Матильду Романовну, идущую к ним по аллее. – Хотя бы не так стрёмно возвращаться домой! Коврик уже не пугает!

– Чего это они такое говорят? – Айка не всегда улавливала нюансы человеческих разговоров.

– Не волнуйся, это они шутят. Они рады и шутят! – успокоил её Урс, сообразив, что она сама первый раз отошла от Павла и направилась встречать Матильду. – Оттаивает и поверила, что она с нами! – сообразил он.

Осень засыпала аллеи метелью узких светло-желтых ясеневых листьев, золотом березовых, расписными широкими лапами клёна, и Айка смело ступала всеми четырьмя лапами по этому богатству. – Я